Доретта вскрикнула и вскочила на ноги. Закружившись, словно сумасшедшая, она стала хлопать себя по юбкам, пытаясь, что-то с них стряхнуть.
– Доретта! Что с тобой?
Дверь снова внезапно распахнулась, и в нее влетел Роли.
– Что здесь происходит? – спросил он, переводя взгляд с Эванджелины на ее горничную.
– Большой… огромный паук! На моем платье!
– Постойте спокойно одно мгновение, – приказал он, схватив ее под руку. Он критически оглядел горничную, затем протянул руку к ее щиколотке и щелкнул пальцем, после чего топнул ногой, и на деревянном полу образовалось темное пятно. – Вот и все. И никому никакого вреда, кроме самого паука, разумеется.
– Ой, спасибо, милорд! Я страшно боюсь этих ползучих тварей!
– Я вас понимаю. Я отказываюсь по-хорошему относиться ко всему, что способно перемещаться в большем количестве направлений, чем могу я. – Похлопав успокаивающе горничную по руке, он снова повернулся к Эванджелине: – Не сочтите за грубость, но я целое утро проболтался на улице и страшно проголодался. Вы готовы отправиться на пикник?
– Да, готова. – Эванджелина повернула голову в сторону Редмонда: – Прошу прощения, милорд, но у меня уже была договоренность. Вероятно, мы сможем продолжить наш разговор в более удобное время.
– Конечно. Я весь терпение, мисс Манроу. – Его карие глаза скользнули по маркизу. – Возможно, я переговорю с вашим отцом.
– Пожалуйста, – согласилась Эванджелина. Как будто это имело какое-нибудь значение. Все в доме знали, что в этом деликатном деле последнее слово за леди Манроу.
Бросив прощальный взгляд на диван и на спрятанное там ожерелье, Эванджелина дотронулась до плеча Доретты.
– Возьми бриллиант и положи его опять в шкатулку, – шепнула она, и горничная кивнула. Доретта направилась наверх, а Эванджелина присоединилась в холле к Конноллу Аддисону. Везение или неудача, но, кажется, это проявляется лишь тогда, когда бриллианта с ней нет. Сегодня она окончательно выяснит, как ей следует относиться к Роли. У нее были сильные подозрения, что она не смогла бы это сделать, имея при себе «Соланум».
Коннолл не спускал глаз с лорда Редмонда, когда вместе с Джилли и напуганной пауком горничной они выходили из дома. Граф, судя по всему, собирался остаться в доме. Лучше так, чем позориться перед девушкой, которая в два раза моложе.
Но не только по своей вине Редмонд выглядел глупо. Очевидно, Джилли вынудили поощрять его, хотя Коннолл до сих пор не мог понять почему. Деньги? Титул? Но он превосходил графа по обоим показателям. И к тому же у него пока не начали провисать отдельные критические части тела.
Коннолл встряхнулся, Когда они подошли к его экипажу.
– Как успехи, Квиллинг? – спросил он у грума. Парень поднял взгляд от свертка, который держал в одной руке, в то время как другая его рука сжимала поводья.
– Нет, милорд. Он так и не уходит.
– Кто не уходит? – спросила Эванджелина.
– Не важно. Он может пользоваться моим плащом, пока не передумает, – сказал Коннолл, подавая Эванджелине руку, чтобы помочь ей взобраться на высокое сиденье. – Пока мы прогоняли детей и кошек с опасного места, один из них устроился на моем плаще. Один из котов, а не из мальчишек.
Эванджелина хмыкнула:
– Я могу взглянуть на него?
– Конечно, мисс. – Грум отпустил поводья, которые тут же подхватил Коннолл, подошел поближе и поднял вверх сверток.
– О, да он восхитительный! – сказала Эванджелина, раздвинув складки плаща и обнаружив маленький серый пушистый комочек. – Да он совсем еще маленький.
– Да, я боюсь, что возница телеги слишком уж яростно защищал свое разлитое молоко и пнул его ногой. Не думаю, что он его покалечил, но с того момента бедный котенок боится ступить на землю. Я не сразу понял, что он повис на моей ноге сзади, вцепившись в штанину.
– Почему вы думаете, что это он? – спросила Эванджелина, гладя котенка по спинке. – Я думаю, что это девочка.
– Пока мы не узнаем определенно, вы можете называть ее как пожелаете. Не хочу, чтобы она выцарапала мне глаза, пока я стану определять ее пол.
– И что вы собираетесь с ней делать?
– Повезу ее с собой, если она не оставит мой плащ.
– Вы не выбросите ее на улицу?
Коннолл повернул голову и в упор посмотрел на нее.
– Предоставить ей миску сливок – не такая уж большая жертва, – медленно произнес он. – Думаю, как-нибудь справлюсь.
– Хорошо, – улыбнулась Эванджелина.
– Если только вы не захотите взять ее себе.
– О нет! Мама никогда не держит животных в доме. Она не любит спотыкаться о них.
Похоже, ее мать много чего не могла терпеть.
– В таком случае она останется со мной. Я буду, благодарен, если вы придумаете ей имя. Мне на ум приходит только одно – Царапка, но это качество характерно для кошек только в младенческом возрасте.
Снова хмыкнув, Эванджелина оторвала от плаща котенка, который вцепился в него всеми коготками, и посмотрела ему в глаза.
– Электра, – сказала она, через несколько мгновений.
– Ага, имя героини, убившей своего отца, согласно греческой мифологии. – Почему-то выбор Эванджелины его не удивил. В ней самой было что-то от женщины-мужеубийцы.
– Если вам не нравится, придумайте другое.
– Электра – звучит значительно.
– Гм…
– В самом деле, мне нравится. Очень мило. Хорошее имя для мужественного молоденького котика. Ведь все остальные убежали. Она осталась, чтобы получить свою долю молока.
Рот Эванджелины снова смягчился. Хорошо. По крайней мере, она не сердилась на него. Однако сейчас, глядя на ее слегка приоткрытые губы, он испытал желание поцеловать ее. Он мечтал о том, чтобы поцеловать ее, последние три ночи, не будучи уверенным, в том, что это будет столь же приятно и волнительно, как ему запомнилось, или же он был слишком пьян для того, чтобы осознать, что ничего из ряда вон выдающегося не произошло.
– Вы необыкновенный мужчина, – негромко сказала Эванджелина, прижав Электру к груди, – вы подбираете случайных котят и приглашаете женщин, которые дали вам пощечину и отказали вам в завтраке.
Значит, она тоже помнила тот поцелуй – по крайней мере, окончание его.
– Я поцеловал вас без приглашения. Я заслужил пощечину.
– И, стало быть, теперь вы совершенно добропорядочный джентльмен?
– Нет. Но когда мы будем целоваться в следующий раз, я вначале спрошу разрешения. Ее щеки залил румянец.
– Почему вы думаете, что будет следующий поцелуй?
– Я просто не могу себе представить, что его не будет.
На какое-то время Эванджелина замолчала. Она сидела рядом с ним, почесывая Электру и рассеянно глядя на многолюдные лондонские улицы. Очевидно, он дал правильный ответ, потому что она не запустила в него котенком. И что самое странное, его ответ был совершенно, честным. Он, в самом деле, хотел поцеловать ее снова, и как бы изобретательно она ни уходила от этого, он знал – знал! – что поцелует ее снова.
– Куда мы едем? – спросила она, наконец, все так же, не глядя на него.
– В Сент-Джеймсский парк. Мы можем расположиться возле пруда.
– Чудесное место!
Коннолл кивнул, стараясь сдержать улыбку.
– Вы захватили с собой ваш проклятый камень? – спросил он главным образом для того, чтобы дать ей время снова обрести присущую ей жесткость.
– Нет, не взяла. Я говорила вам, что это вздор. Не может бриллиант приносить кому-то счастье или неудачу.
– Найдутся люди, готовые поспорить с этим. Поскольку мы вместе, а его нет, то я, например, сказал бы, что его отсутствие – это удача.
– Для вас, возможно.
– Но если моя теория правильна, то для ее подтверждения вам нужно всего лишь надеть его, и я свалюсь с экипажа и сломаю себе шею.
Наконец-то она повернулась к нему лицом, выражение которого было очень серьезным.