«Твоя жена», – подумал Коннолл, однако продолжал держать язык за зубами. Все это его чрезвычайно заинтересовало.
– Он принес тебе несчастье, папа? – спросила Эванджелина.
– Он стоил бы мне дочери. – Отец улыбнулся. – Это самое худшее, что я мог представить, Джилли. Потерять тебя. Мое единственное утешение в том, что ты нашла добротное яблоко в связке червивых фруктов, которую швырнула тебе твоя мама.
– Спасибо, сэр, – прочувствованно сказал Коннолл. По крайней мере, один член семейства Манроу был, очевидно, на его стороне.
– Джон! Да как ты смеешь?!
– Ты не давала мне выбора, Элоиза. – Он подошел к Джилли и поцеловал ее в щеку, затем пожал Конноллу руку. – Вы оба получаете мое благословение, если оно чего-нибудь стоит.
– Стоит, папа, – подтвердила Эванджелина, беря его за руку. – Спасибо тебе.
– Вы не получите моего! – взорвалась леди Манроу. Судя по цвету, ее лица и дрожанию рук, она была на грани апоплексического удара.
– Мама, – сказала Джилли, – ты носила ожерелье целый вечер, и ничего неприятного с тобой не случилось. У тебя оно находилось в ридикюле целый час, и опять ничего не произошло.
– Что ты хочешь этим сказать, Эванджелина?
– Этот бриллиант воздействует на человека так, чтобы у него было то, чего он хочет меньше всего. Для тебя он не изменил ничего. Он подействовал на Коннолла, меня и папу, но не на тебя. Это говорит о том, что ты уже живешь с тем, чего меньше всего хочешь.
Джилли распрямила плечи, взяла ожерелье и шагнула к разгневанной матери.
– Я счастлива и опасаюсь, что эта вещь все разрушит. Она, похоже, никак не вредит тебе, поэтому пусть будет твоей. Делай с ней все, что ты хочешь. А я собираюсь выйти замуж за Коннолла. Он хороший человек.
Эванджелина взяла руку матери и положила ожерелье ей в ладонь, после чего вернулась на свое место. Когда она села, Коннолл почувствовал, как она дрожит, и нежно сжал ее пальцы. Противостоять родительнице, которой она никогда в жизни не смела, перечить, – для этого требовалось немалое мужество. И вера. Вера в него.
– Я люблю тебя, Эванджелина, – проговорил он, не спуская с нее глаз.
Она безо всякого предупреждения обвила руками его шею и крепко прижалась к нему.
– Я люблю тебя, Коннолл, – зашептала она ему на ухо. – Спасибо, что спас меня от самой себя.
Он еще крепче прижал ее к себе. Слава Богу, что Дейзи устала от его игр! Слава Богу, что она встретила Айви! И спасибо Господу за этот проклятый бриллиант, который он надеялся никогда больше не увидеть!
– Полагаю, что я должна принять его, – сказала виконтесса, сжимая пальцы вокруг ожерелья. – Но я не испытываю счастья по поводу этого, Эванджелина. И ты доживешь до того времени, когда пожалеешь об этом. Попомни мое слово, глупая ты девчонка.
Сколько можно терпеть… Коннолл поднялся:
– Если вы беспокоитесь, миледи, что Джилли будет принижена и сломлена супругом, то знайте: никогда этого не случится. И попрошу вас перестать спасать ее.
– Очень сожалею, если была таким тяжким бременем для тебя, Джилли, – суровым тоном сказала леди Манроу и покинула комнату.
Лорд Манроу вздохнул:
– Мне нужно куда-нибудь ее свозить. Это может поправить ей настроение.
– Папа, – спросила Джилли, видя, что он собирается уйти, – почему ты позволял ей верховодить, над тобой? Ведь ты, как это видно, способен…
– Иметь собственное мнение? – закончил за нее фразу отец. – Я люблю твою мать. Я был знаком с ее отцом. Я знал, что он за человек. Я делал все возможное, чтобы не походить на него. Очевидно, я зашел слишком далеко в своем стремлении, и ты дорого заплатила за это. – Он бросил взгляд на Коннолла. – Или едва не заплатила.
– Мне следовало бы знать тебя лучше. Он улыбнулся:
– Девочка, я пока что не умер. И она тоже придет в себя. Она больше всего боится, что ты сделала неверный выбор. Как только она увидит, что ты поступила правильно, этот холодок пройдет.
– Я надеюсь на это, папа. Спасибо тебе. Отец улыбнулся:
– И тебе. Вам обоим. Похоже, ветер изменился. Я буду его поддерживать.
Как только виконт покинул комнату, Коннолл сгреб Джилли в охапку и стал ее целовать.
– Итак, любовь моя, я считаю, что нам нужно запланировать день свадьбы, – сказал он. – Думаю, нам подойдет разрешение на венчание без церковного оглашения прямо на следующей неделе. А ты как думаешь?
Она положила руки ему на плечи, чтобы можно было посмотреть ему в глаза.
– Думаю, это хорошая идея, – пробормотала она и потянулась к нему губами. – Даже очень хорошая.
Спустя шесть недель
Эванджелина сделала круг по гостиной на втором этаже в Роли-Парке в Девоншире. Коннолл несколько раз говорил ей о размерах дома, равно как и о блестящей рыбалке в озере, которое находилось в дальней части имения. Однако то, что она увидела, ее поразило.
– Ты снова танцуешь? – донесся до нее веселый негромкий голос, и обладатель его появился в дверях.
– Не могу сдержаться. Я знала, что у тебя отличный вкус в отношении картин, но это самый красивый дом, который я когда-либо видела.
– И он твой.
– Наш, – поправила она.
– Мы могли бы поспорить об этом. Я почти гарантирую, что ты выиграешь. – Его рука обвилась вокруг ее талии, и она оперлась об него.
– Почти? – переспросила она смеясь.
– Ладно. Я полностью гарантирую. Ты ведь знаешь меня. Я обожаю поединки.
– М-м-м…
В дверь постучали.
– Леди Роли, прибыла еще одна коробка для вас, – сказала Доретта, приподнимая деревянный контейнер размером с коробку для шляп.
– Она, однако, меньше, чем другие, – сказал Коннолл, отпуская Джилли. – Вероятно, у тебя, наконец, иссякли наряды, которые нужно доставить.
– Вздор, – сказала она, оттолкнувшись от его плеча и идя на середину комнаты, чтобы принять коробку. – Вероятно, это серьги.
– Боже милостивый, – пробормотал он. – В таком случае я иду расширять конюшню. – Поцеловав ее в ухо, он снова вышел из комнаты.
Эванджелина засмеялась, согнала Электру с кровати и села, чтобы открыть крышку коробки. Маленькая шкатулка красного дерева была помещена в солому, к ней прикреплена записка.
– Коннолл, – сказала она, инстинктивно отдернув руки от шкатулки.
Он тут же вернулся в комнату.
– Что-то случилось? – настороженно спросил он.
– Это…
– Проклятие! – чертыхнулся он, глядя на шкатулку. – Я-то думал, у нас есть шанс на спокойный брак.
– Я тоже так думала. – Вытерев ладони о юбку, Эванджелина сунула руку внутрь и развязала шнурок, которым была привязана записка.
– Джилли, не надо. Лучше я сразу выброшу все это в озеро.
– Вероятно, это убьет всех твоих рыб. И потом, я дотрагиваюсь до записки, а не до шкатулки.
– Я сомневаюсь, что «Соланум» столь тонко разбирается в нюансах, – мрачно заметил Коннолл.
Она понимала его беспокойство. С учетом новости, которую она сообщила ему вчера, они оба имели все основания не хотеть ничего другого, кроме счастья в течение последующих восьми месяцев. Однако ее мать ждала внуков, и Джилли не могла даже представить, чтобы виконтесса пошла на такой риск из мстительных соображений.
Почти не дыша, она развернула записку, быстро пробежала ее глазами и передала Конноллу, при этом на глазах у нее блеснули слезы.
– Вот, – сказала она, вытирая щеки.
– Боже милостивый, Джилли, – пробормотал он, обнимая свободной рукой ее за плечи.
– Ты прочитай.
– «Дорогая моя Эванджелина, – послушно начал читать Коннолл вслух, – недавно я обнаружила, что женщина может получить весьма важный урок от собственного ребенка – точнее, детей, ибо я должна включить сюда и Коннолла». – Он бросил взгляд налицо Джилли. – Это первый раз, когда она называет меня иначе, чем «этот мужчина».