Как и договаривались на следующий день съездила в «Анян», оформили документы, попрощалась с личным составом учреждения, долго им кланялся. По-моему, они только вздохнули с облегчением, когда поняли, что я сваливаю от них. Взяла контакты с преподавателями музыки и хореографии- кто его знает, как повернётся. Может ещё не раз пригодятся. Кто ещё будет мне голос ставить? Забрала свои вещи, в основном, одежду. На прощание подарила начальнице свой автопортрет, который нарисовала на занятиях художественного факультатива, и который раскритиковала преподаватель.
Портрет был принят благосклонно, только пришлось поставить автограф.
И в обед уже был дома. А вот со второго дня пошли визиты. Были и представители прессы, и военные и полиция, и мамины подруги, и соседки, которые внезапно вновь полюбили приходить в наше кафе, из Сони представитель приезжал, поздравил, оставил визитку, интересовался моими планами, сокрушался, что я не могу работать в Корее (намекал на решение КЕМА). Я сослался на то, что судебные разбирательства не завершились, поэтому какие-то планы строить рано. А вишенкой на торте стал визит руководителя фонда МIR, Чон Сун Силь собственной персоной, и председателя Народной партии. Снизошли до нас сирых и убогих. Что самое интересное, Ан Чхон Су, входя в дом, столкнулся практически в дверях с подругой президента. Ох какими взглядами они обменялись! Оба так мягко стелили! Благо, что из администрации фонда нас предупредили о визите её главы. Созвонился с адвокатом и попросила приехать. Он оказался занят, но перед самым приездом Чон Сун Силь удалось освободиться и приехать к нам домой. Наверное, это меня и спасло от жёсткого прессинга. Обошлись намёками, полунамёками и обещаниями подумать. А вот, из слов партийного лидера, хоть и не прямым текстом, а завуалировано, прозвучало, что начинаются какие-то консультации и слушания, по поводу этого самого фонда. Надо от них всех держаться подальше. Что мне на прощание и сказал Мэн Хо. Единственное интервью, которое я дала, это было совсем коротенькое, для журнала Billboard, по телефону. Где я, в основном благодарила прессу и всех неравнодушных людей, как в Корее, так и за рубежом, которые приняли участие в моей судьбе, в том числе, и благодаря которым, я и оказался на свободе. Пообещал после того как всё наладится, дать более развёрнутое интервью.
Затем снова суды, заседания. Так понял, что с армией проще договориться, это же, мне подтвердил и адвокат. Нет, можно пойти на принцип, но по договоренности предложили неплохой вариант. Меня через недельку тихонько демобилизуют. За мной остаётся право на ношение формы, награды и звание. Меня переводят в запас. Выплачивают компенсацию. За это я не представляю армию в плохом свете в своих интервью и высказываниях. В идеале вообще забываю о них. То есть всё должно завершиться, как говорится, мировым соглашением. В противном случае, их адвокаты сделают всё, чтоб компенсация была мизерная. Да и затягивание процесса, тоже немаловажный фактор. Всё бы ничего, только если я буду в запасе, то меня, уже, сто процентов не минует мобилизация. Если таковая будет. И тогда не будут смотреть, музыкант я или художник, автомат в зубы, взвод в подчинение и на передовую. Ладно, до совершеннолетия я буду неприкасаемым, а дальше посмотрим.
Так что на сегодняшний день я гражданский человек! А ещё, пока не разорвал контракт с агентством, можно сказать, вынуждено безработный.
Деньги, правда начали поступать. Но это процесс не очень быстрый. Пока только вернули один штраф. Но уже можно жить. Армейские пообещали не затягивать с компенсациями, генерал Им Чхе Му, похоже, был бы рад и сразу отдать долги, но это не от него зависит, а от вышестоящих инстанций. Там ещё вопрос, дадут ли ему пинка под зад или позволят служить в этой же должности и дальше.