Миссис Сайкс этого не хотела. Она свыклась со своим горем и забыла о нем. Высохшие кости ничего для нее не значили. Женщина лишь проследила, чтобы их, как положено, предали земле там, где тридцатью годами ранее она похоронила мужа. Содержимое простого дощатого гроба, за которым она последовала в наемном экипаже рядом с преподобным Готобедом и двумя-тремя подругами из женского кружка рукоделия, не было для нее останками сына. Двадцать с лишним лет миссис Сайкс ничего не знала о его судьбе, успела похоронить Инока в своем сердце, где он и остался навсегда.
На кладбище Литтлджон наблюдал за ней издали. Публичная церемония и большое стечение народа смущали ее. Она была в старом, сильно поношенном траурном наряде и старомодной шляпе. Лицо напомнило Литтлджону гравюру на дереве: угловатое, с маленьким острым носом и выступающим решительным подбородком; вместо мягких округлых линий – резкие рубленые черты. Миссис Сайкс вела себя спокойно, с тихим достоинством, и та часть публики, что выставляла напоказ свои легковесные или притворные чувства, невольно устыдилась. Пережитая буря сделала эту маленькую женщину равнодушной к людскому суду. Она давно стала хозяйкой собственной жизни.
Литтлджон явился к ней утром через два дня – визит пришлось отложить, чтобы не беспокоить миссис Сайкс в воскресенье. Она жила в доме номер девять по Уильям-Генри-стрит, в маленьком коттедже. Инспектор постучал, и дверь тотчас отворилась – ее открыла сама пожилая дама. Наверное, она приняла его за торговца, потому что собиралась захлопнуть дверь у него перед носом со словами: «Нам сегодня ничего не нужно». Литтлджон едва успел поспешно объяснить цель своего визита:
– Я полицейский, миссис Сайкс. Можно мне поговорить с вами?
– О, я ждала вас. Входите.
Парадная дверь вела прямо в гостиную. Эта аккуратная комната сияла чистотой. Чугунный чайник тихо посвистывал в начищенной графитом кухонной печи, стальная решетка и каминные приборы блестели как новенькие. Две старые фарфоровые собачки и маленькие часы из черного мрамора украшали каминную полку. На полу лежали кокосовые циновки и самодельные коврики, сплетенные из тряпок. У камина располагались качалка и мягкое кресло, набитое конским волосом и напоминающее формой седло. Два дешевых деревянных стула были плотно придвинуты к простому, покрытому клеенкой кухонному столу, на котором стоял кувшин с молоком. Вероятно, хозяйка собиралась выпить утреннюю чашку чая. Часть стены занимал массивный буфет красного дерева с затейливыми резными украшениями и двумя хрустальными канделябрами, защищенными от пыли стеклянными колпаками. На буфете стояли еще одни часы, небольшие, с маятником в виде девочки на качелях, которая монотонно раскачивалась, отчего у всякого, кто смотрел на нее, начинала кружиться голова.
Миссис Сайкс была сухой жилистой женщиной с белыми волосами, гладко зачесанными над открытым лбом и собранными в узел на затылке. В полумраке слабо освещенной комнаты ее карие глаза казались блестящими черными бусинами. У нее были маленькие ладони и ступни, а рот походил на тонкую короткую щель. Вблизи она еще больше напоминала Литтлджону одну из швейцарских резных фигурок, деревянную старушку. Гладко вытесанное угловатое лицо с правильными чертами будто хранило следы резца. Ее одежду составляли черная юбка, темно-синий джемпер домашней вязки и белый фартук, повязанный вокруг талии. Миссис Сайкс обмахнула фартуком кресло и пригласила детектива сесть.
– Выпьете чашечку чаю? – радушно предложила она. Литтлджон ей явно понравился.
– С удовольствием! Спасибо, миссис Сайкс.
Она достала из буфета чашку с блюдцем, наверное, из лучшего своего сервиза, заварила чай в керамическом чайнике и разлила по чашкам.
– Чем я могу вам помочь, мистер? – спросила хозяйка, когда они оба сделали по глотку.
– Я понимаю, для вас это мучительно, миссис Сайкс, но мы должны действовать. Видите ли, теперь, когда обнаружили тело вашего сына…
– Кости, – с храброй прямотой поправила инспектора хозяйка.
– Да, кости. Находка заставила открыть дело, долгое время лежавшее на полке. Ваш сын очищен от подозрений, которые висели над ним более двадцати лет. Теперь мы должны найти убийцу, виновного в смерти не только Трикетта, но и Инока.