— Я боялась, что она вспомнит, — выдавила наконец Лулу.
— Вспомнит что?
— Она была еще такой малышкой, когда все случилось, но… с феями никогда нельзя знать наверняка. А вдруг она вспомнит? — Голос ее звучал практически безумно.
Я вопросительно поглядела на обезьяну. Понятия не имею, о чем она говорит. А потом вдруг вспомнила и мгновенно поняла, кого имела в виду Озма под словом «мамочка».
— Она была моей. Мне полагалось защищать ее. У малышки была только я, но она все равно радовалась жизни. Любила меня, доверяла. Я ее оставила, понимаешь? Оставила совсем одну. Когда Озма пришла в деревню… я не могла взглянуть ей в глаза, после того что совершила. Как можно? Но я не хотела, чтобы она ушла вот так, не пробыв рядом и дня. Даже не сказав простенькое сайонара[7]. — Королева Лулу закусила губу и крепко зажмурилась. — Шпионы сказали, что вы пытаетесь улизнуть, а я понимала, что должна попрощаться. Должна увидеть ее. Всего один раз, вот и все. Я не собиралась нападать на вас.
Лулу была спокойна, но в то же время почти что в панике. Так не похоже на властную болтливую даму, которая надменно проводила суд над Момби. Ее грубое бахвальство исчезло под ярким обжигающим светом старых воспоминаний, оставляющих после себя лишь сожаление. Может, я дурочка, безвольная слабачка, но все же поверила ей. Я встала и выпрямилась, сжимая в руке нож только ради испускаемого им света.
Лулу облегченно вздохнула.
— Спасибо, — проговорила обезьяна. Она не поднялась, а на четвереньках, сгорбившись, поползла вперед, просто оглядывая Озму с ног до головы.
Теперь, когда внимание обезьяны было направлено на нее, спокойствие принцессы словно рукой сняло, и она принялась маниакально мотать головой из стороны в сторону. Озма вцепилась пальцами в волосы, неистово дергая их.
— Нет-нет-нет, — монотонно повторяла она. Но не отступала.
Лулу почти не обращала внимания, что Озма словно взбесилась. Казалось, обезьяна ожидала этого.
— Она так изменилась, — пробормотала королева обезьян то ли мне, то ли себе самой. — Видела бы ты малышку раньше, юная колдунья. Когда она родилась, то была совсем крошечной, с легкостью умещалась у меня на ладони. А посмотри теперь… Такая взрослая и красивая, вся сияет, как новая монетка. И могущественная, да. Как я слышала.
— Так и есть, — сказала я.
— И она была хорошей королевой в свое время. Жаль, я не навестила ее тогда, не знала, что сказать. Хотя нет, знала… Она была одной из лучших. Я сама чертовски хорошая королева, поэтому могу судить.
— Так и есть, — согласилась я вновь.
Казалось, Лулу сейчас где-то далеко-далеко.
— Я не ожидала, что все так изменится, — проговорила она. — Не просила, не хотела. Так случилось само по себе. Я ведь всего лишь обезьяна, не знаю, почему именно я оказалась втянута в судьбу королевства. Так получилось. Знаю, здесь много чего странного случается… — Она робко поглядела на меня. — Но не настолько.
Лулу опустила голову и больше не сказала ни слова, плечи ее вздрагивали. Королева вытащила солнечные очки и вновь надела их, чтобы спрятать слезы. Почему-то от понимания, как сильно гордилась она Озмой — девочкой, которую любила, как собственную дочь, — мне стало горько, но еще хуже было от мысли, что обезьяна еще многого не сказала. О том, что сотворили с ней самой и с Озмой.
Лулу была королевой обезьян, а я — девчонкой из Канзаса, но кое в чем мы оказались похожи. Интересно, каково ей сейчас? Что она чувствует, вновь увидев Озму в таком месте и в такое время, когда обе они настолько изменились? И удастся ли мне найти ответ на все эти вопросы?
Слезы покатились из глаз. Даже у таких Злых колдуний, как я, есть сердце. Подобная демонстрация эмоций, от которой, наверное, становилось не по себе, привлекла внимание Озмы. Теперь она переводила взгляд с меня на Лулу. И только Бог знает, о чем принцесса в этот момент думала.
Лулу еще сидела, уронив голову, но вскоре опомнилась и выпрямилась, элегантная и гордая. Озма нервно прикусила большой палец, и их с Лулу взгляды в первый раз встретились. Принцесса-фея сделала неуверенный шаг вперед. Слегка испуганная, чуточку любопытная, возможно, она начала кое-что припоминать.
Лишь этого крошечного движения, малюсенького знака узнавания хватило Лулу. Она просветлела, но, когда поднялась, раскрывая объятия, принцесса вздрогнула и вновь отступила. Казалось, Лулу все поняла.