Несколько позже в Москве К. С. Станиславский попробовал решить ту же задачу, что раньше ставили перед собой организаторы московского Артистического кружка: объединить актеров-любителей, каковым был тогда и сам Станиславский, с профессиональными деятелями театра и других искусств в сообщество, которое одновременно выполняло бы функции клуба, причем особо подчеркивалось, что в клубе не должно быть игры в карты. Клуб открылся в конце 1888 г. под вывеской Московского общества искусства и литературы, на средства Станиславского, с драматическим отделом, ставившим любительские спектакли. Однако в таком виде общество просуществовало лишь один сезон. Художники, вспоминал Станиславский, говорили: «По вечерам хочется играть в карты, а их тут нет. Какой же это клуб!» Возник конфликт, из общества ушли художники, за ними многие артисты, в итоге остался только драматический отдел и при нем оперно-драматическая школа.
В качестве кружка любителей отдел пользовался для новых своих постановок помещениями других клубов — Охотничьего и Немецкого. В Немецком клубе в 1890 г. Станиславский впервые поставил только что написанные Л. Н. Толстым «Плоды просвещения», добившись цензурного разрешения на «закрытый» спектакль. В этом спектакле впервые выступила на московской сцене В. Ф. Комиссаржевская{502} (другие любительские спектакли в Немецком клубе не вызывали большого интереса){503}. Успех «Плодов просвещения» явился ступенью на пути к созданию Московского художественного театра. Несмотря на это, Станиславский был огорчен неудачей своей клубной инициативы. Уже в конце жизни, в 1935 г., беседуя с активистами московского клуба мастеров искусств, будущего ЦДРИ, он заметил: «Клуб без карт, с серьезными художественными задачами. Сорок пять лет назад я затевал его и провалился»{504}.
Аналогичные попытки самостоятельного объединения интеллигенции предпринимались в конце века в провинции, и также как выражение протеста против господства в уже имеющихся клубах «карт и выпивки». «Общество любителей изящных искусств» образовалось в 1889 г. в Саратове, такие же общества в Харькове в 1889 г., в Екатеринбурге в 1895 г., в Феодосии в 1903 г., в Херсоне в 1908 г., Общество любителей сценического искусства в 1895 г. в Казани, Литературно-артистическое общество, выросшее из Артистического кружка, в 1898 г. в Одессе{505}.
К тому же прежние клубы были часто недоступны и неинтересны разночинной молодежи, но ее привлекали богатые клубные библиотеки. Е. Д. Кускова вспоминала, как заведовавший библиотекой Саратовского коммерческого клуба Балмашев умело руководил чтением молодежи и организовывал кружки самообразования у себя на квартире или у своих знакомых, провоцируя споры вокруг прочитанного{506}.
Демократическим по направленности и составу участников было Одесское литературно-артистическое общество, насчитывавшее на пятом году существования 1024 действительных членов и 109 членов — постоянных гостей. Среди них были Иван Бунин, совсем молодые Корней Чуковский и Владимир Жаботинский; при приеме отсутствовали национальные ограничения. Проводились музыкальные вечера, «литературные собеседования» и лекции, их тематика была отчетливо избирательной, созвучной общественным настроениям интеллигенции: из литературы прошлого выбирались для докладов и обсуждения Радищев, Гоголь, Герцен, Некрасов, Надсон, Глеб Успенский, из новинок — «Записки врача» Вересаева, «Мещане» Горького, творчество Л. Андреева{507}.
В конце XIX в. появились первые клубы учителей и врачей. В Москве образовался Учительский клуб, или, как назывался он согласно утвержденному уставу, Московское педагогическое собрание, относительно демократическое по составу участников: среди его членов почти не было преподавателей классических гимназий. Клуб зародился в стенах основанного еще в 1876 г. реального училища И. И. Фидлера, и первым председателем совета старшин избрали владельца училища, авторитетного московского педагога, но вскоре он (как считали некоторые, «по лености», а скорее по возрасту) отказался от этой должности.
В ноябре-декабре 1905 г. в здании училища собирались и упражнялись в стрельбе революционеры-дружинники, заседал коалиционный совет боевых дружин. 5 декабря здесь проходила конференция московских большевиков, постановившая призвать рабочих к всеобщей забастовке и восстанию. Оказались ли все учителя в этой ситуации лишними, трудно сказать. Но известно, что среди 118 человек, арестованных после окружения и обстрела здания 9 декабря, был, помимо членов эсеровской дружины и дружины учащихся средних учебных заведений, сам действительный статский советник Фидлер, всегда находившийся у властей на лучшем счету{508}. Учительский клуб оставаться в разгромленном здании больше не мог, его приютил другой клуб, возникший почти одновременно, — Докторский, на Большой Дмитровке. В дальнейшем Учительскому клубу пришлось еще несколько раз менять свое местопребывание.