Рецепт А. П. Чехова Вл. И. Немировичу-Данченко. 1902 г. Из коллекции автографов Московского литературно-художественного кружка
Но получили возможность высказаться и социал-демократы, в том числе И. Ф. Арманд. Они призвали к размежеванию в рядах Союза Союзов, с тем, чтобы «истинно демократические» элементы повернули влево, к социалистическим партиям. «На баррикадах, конечно, не место вам. Большинство либерального общества боится вооруженного восстания, но содействуйте крайним партиям», — заявила Арманд{527}.
Пока положение оставалось революционным, свободнее всего держались в Кружке посторонние, беспрепятственно попадавшие на проводимые здесь политические собрания. В мае 1906 г. на одно из собраний явился даже, как предположили впоследствии, сравнивая запомнившийся облик с опубликованной фотографией, руководитель эсеровской Боевой организации и одновременно агент охранки (о чем никто еще не знал) Е. Ф. Азеф. Выступив под чужой фамилией с ультрареволюционной речью, он тут же скрылся{528}. 9 апреля 1907 г. в кружке прошло учредительное собрание профессионального союза московских журналистов — «Общества деятелей периодической печати и литературы». Комиссия, подготовившая проект устава, отстаивала «чистый профессионализм», но большинство настояло на включении в устав лозунга защиты свободы печати{529}. В дальнейшем и эта организация постоянно базировалась в Кружке.
2 октября 1911 г. в Кружке состоялось заседание памяти В. О. Ключевского. Присутствовавшего на заседании историка А. А. Савина не удовлетворили выступления М. М. Богословского, А. А. Кизеветтера и И. М. Громогласова, по его мнению, они «упрощали и уплощали» личность Ключевского. Но он же засвидетельствовал, что «было много народу»{530}. По подсчетам за 1913–1914 гг. количество различных обществ, проводивших постоянно или эпизодически свои заседания или мероприятия в гостеприимных стенах Литературно-художественного кружка, достигло 30, часть их уже упоминалась: кружок «Среда», Суриковский кружок, Общество свободной эстетики, Общество деятелей периодической печати и литературы, основанное в 1908 г. Толстовское общество{531}, комитеты по проведению юбилеев — помимо «Русских ведомостей», еще ряда других. Что существенно, собирались каждый раз не только члены этих учреждений, но также сочувствующая или, наоборот, недружелюбно настроенная публика.
Эпизод, иллюстрирующий как гостеприимство дирекции Кружка, так и пестрый состав гостей, подробно описал в своих воспоминаниях В. В. Вересаев. В 1908 г., когда открытые политические собрания были уже невозможны, он привел на заседание Общества свободной эстетики своего знакомого, публициста-большевика И. И. Скворцова-Степанова, столкнувшегося здесь с поэтом Андреем Белым. Общество свободной эстетики образовалось в 1906 г., оно объединяло литераторов-модернистов. Андрей Белый, член общества, постоянно, каждый вторник, бывавший на его «шумливых заседаниях» в большом зале, «набитом до зрелищ жадной публикой», вспоминал, как он и его единомышленники являлись туда, чтобы «проповедовать символ веры с трибуны, намыливать головы» своим оппонентам — литераторам-реалистам{532}. Среди этих оппонентов Андрей Белый называл Гиляровского, который, действительно новейшие течения в искусстве не принимал, а символистов именовал пренебрежительно «людьми четвертого измерения».
Случай, о котором рассказал Вересаев, в воспоминаниях Белого не отражен, скорее всего потому, что произошло обратное: «голову намылили» ему самому. Обсуждался доклад петербургского гостя Д. В. Философова о книге Льва Шестова «Апофеоз беспочвенности». Докладчик и выступивший в прениях Андрей Белый говорили «о глубоком моральном падении современной литературы», которая «сплошь продалась», «о мрачных общественных перспективах». Им возразил Скворцов-Степанов — и по поводу безнадежного взгляда на будущее, для чего, утверждал он, нет оснований, так как «могучие общественные силы» побеждены лишь временно, и по поводу литературы. В этой части Скворцов высказался с большей определенностью: литература — это Лев Толстой, Короленко и Максим Горький, никому не продавшиеся, а если та «маленькая кучка», к которой принадлежат выступавшие, боится не устоять, то ему припоминается старое изречение: «Добродетель, которую нужно стеречь, не стоит того, чтобы ее стеречь!»
Оказалось, что у большевика и в этой специфической аудитории есть немало сторонников, его речь была встречена рукоплесканиями, «какие редко слышал этот зал». В ответ возмущенный Д. С. Мережковский, приехавший вместе с докладчиком, обрушился на публику, заявив, что она «совершенно лишена собственных мыслей, что она с одинаковым энтузиазмом рукоплещет совершенно противоположным мнениям, что всем ее одобрениям и неодобрениям цена грош», и ему, предсказал он, тоже будут рукоплескать. «И правда, — зарукоплескали. Но рядом раздались свистки, шиканье… Одна курсистка взбежала на эстраду и взволнованно заявила: