Общественная активизация интеллигенции в начале 1900-х гг. нашла выражение не только в уже существовавших клубах и в других ассоциациях, но и в образовании новых, чисто политических, партийных и межпартийных клубов. В одних из них интеллигенция разных идеологических направлений преобладала, в других, рабочих клубах играла более или менее значительную роль, в третьих паритетно были представлены буржуазные и близкие к ним интеллигентские круги. Об этих клубах речь будет идти далее. Все группы клубов действовали примерно одновременно и в связи с одними и теми же событиями, параллельно с ранее возникшими профессиональными клубами интеллигенции. Одновременно и взаимосвязанно складывалось во всех этих клубах и общественное мнение.
«Лучше уж спать на соломе…» Рабочие клубы
В Англии первые клубы, объединявшие рабочих, явились детищем чартизма 30–50-х гг. XIX в., первого в истории Европы политически ориентированного рабочего движения. Эти клубы вырабатывали путем коллективного обсуждения требования рабочих, подкрепляя их забастовками, демонстрациями, борьбой с штрейкбрехерством. Все это влияло на общественное мнение в пользу парламентский реформы, которой добивались чартисты. К насильственным действиям они не призывали и не прибегали. Позже подобные клубы стали организовываться в других западноевропейских странах.
Время появления рабочих клубов в России — начало XX в., канун и начало революции 1905–1907 гг. К их истории имеет прямое отношение подробность, которой не придается обычно большого значения. Когда священник Георгий Гапон учреждал в Петербурге рабочее общество, сыгравшее год спустя крупную роль в событиях, послуживших прологом революции, проект устава предполагал двойное название этой организации: «Собрание (клуб) русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга». Формально проект соответствовал сложившейся (правда, до этого в иной среде) клубной и правительственной практике, которая характеризовалась, как мы видели, колебаниями между двумя названиями.
Название «клуб» употреблялось и в самом тексте устава, где перечислялись направления деятельности организуемого общества: открытие библиотеки и читальни, создание духовного и светского хора, музыкальных кружков, устройство концертов, семейных и литературно-вокальных вечеров, собраний для обсуждения нужд рабочих и самообразования, бесед религиозно-нравственного характера, лекций, в частности по рабочему вопросу и т. п. Членам клуба и гостям безусловно запрещалась игра на деньги, употребление спиртных напитков, появление в помещениях собрания (клуба) в нетрезвом виде.
И хотя при утверждении 15 февраля 1904 г. Министерством внутренних дел устава слово «клуб», как обычно, убрали, покровители Гапона в верхах признавали и одобряли преимущественно клубную составляющую деятельности общества (с условием, что она будет иметь религиозно-монархическую направленность) и считали возможным употреблять в делопроизводственной документации неутвержденное название. В датированной июнем 1904 г. справке Петербургского охранного отделения с удовлетворением отмечалось, что «у рабочих появился свой угол, своего рода клуб»{546}.
В советской исторической литературе общество, созданное Гапоном, долго было принято считать всего лишь вариантом «зубатовщины», «полицейского социализма». Но очевидно, что по сравнению с первым, московским опытом создания зависимых от властей рабочих организаций кое-что изменилось. Гапон называл С. В. Зубатова своим учителем и в то же время призывал «бросить форму московской организации, освободиться от опеки административных нянек». Кроме того, что полиции отводилась теперь роль стоящего «как бы в стороне» наблюдателя и контролера, уступающего место общественной самодеятельности рабочих, различие заключалось в соотношении видов этой самодеятельности{547}.
Зубатов ставил на первое место экономическую взаимопомощь, поэтому организации, созданные по его инициативе в 1901 г. в Москве, ориентировались с формальной стороны на устав Харьковского общества взаимопомощи. Тогда это было одно из первых и еще немногих в России обществ взаимопомощи, объединявших рабочих крупных предприятий (несмотря на дезориентирующее официальное название: «…занимающихся ремесленным трудом»); ранее общества взаимопомощи были распространены среди ремесленников, приказчиков, работников типографий{548}. «Разумное» проведение свободного от работы времени тоже предусматривалось харьковским уставом, но в Москве оно ставилось на второе место. Выразилось оно в лекциях, которые читали рабочим видные либеральные профессора{549}. Ранее двое из них, И. Х. Озеров и В. Э. Ден, по просьбе Зубатова составили «образцовый» проект устава первой такой организации — металлистов («рабочих в механическом производстве»). Однако к концу года лекции прекратились, профессора были скомпрометированы в общественном мнении и предпочли уйти в сторону от полицейской затеи, несмотря на успех лекций у рабочих.