Группа петербургских рабочих-большевиков (И. Г. Правдин, А. В. Шотман, С. В. Малышев, А. П. Смирнов, И. Белянчиков, И. И. Ставский и др.) утверждала в открытом письме к М. Горькому (1908 г.), что интеллигенция — это те, кто «торгует своими знаниями и умом»; раньше, отринув «бессердечный чистоган своих отцов», интеллигенция «курила фимиам перед „Его Величеством пролетариатом Всероссийским“», теперь же она «становится на задние лапы перед новым „работодателем“…». Подразумевались «ренегаты», ушедшие из нелегальных партийных организаций, но в связи с выходом в свет сборника «Вехи» ставился знак равенства между либералами-«веховцами» и всей интеллигенцией. Авторы письма были членами Петербургского союза металлистов и рабочих клубов, некоторых из них Горький знал лично, к идеям «Вех» он также относился отрицательно, однако, получив письмо, он уклонился от содействия в его публикации, о чем просили авторы, надеясь видеть письмо напечатанным на страницах одного из горьковских сборников общества «Знание». Похоже, что содержавшийся в письме панегирик повести «Мать» не произвел на Горького впечатления (сам он, по его словам, всегда был недоволен тем, что уже написал). Отказалась опубликовать письмо и редакция «Русского богатства»{608}.
Отношение Горького к «рабочей интеллигенции», к «писателям-самоучкам», к рабочим-партийцам хорошо изучено, оно нашло выражение в его публицистике, в переписке и в художественном творчестве. Как социал-демократ он поддерживал стремление рабочих-партийцев «выбиться из-под опеки» партийной интеллигенции, ради этого он принял участие в организации школ на Капри и в Болонье. Как художник, начиная с повести «Мать», он, по словам большевистского критика В. В. Воровского, «просеивал многообразие жизни через особое сито», наводнив свои произведения только положительными типами, очищенными от всего, что способно умалить их «педагогическое значение». В то же время социалистическое просветительство Горького включало в себя веру в высокое предназначение профессиональной интеллигенции как носительницы культуры, движущей силы («ломовой лошади») прогресса.
Можно предположить, что и Горький, и редакция народнического журнала видели определенные достоинства «Открытого письма» и оценили горячность, с какой его авторы защищали социалистические идеалы. Неприемлемой была для Горького подчеркнуто антиинтеллигентская направленность письма рабочих, особенно на фоне аналогичного, хотя и с противоположной оценкой, похода на интеллигенцию черносотенной печати и лидеров черносотенных союзов. Если знаменитый проповедник епископ саратовский Гермоген, по свидетельству митрополита Евлогия, «интеллигенцию ненавидел» и призывал отлучить от церкви Д. С. Мережковского, Л. Н. Андреева, В. В. Розанова, а революционеров вешать{609}, то другие современники обнаруживали точно так же у молодых рабочих — читателей большевистской «Правды» «ненависть не только к буржуазии, но и ко всякого рода интеллигенции», поскольку «мы-де рабочие — соль земли, мы одарены правильным — классовым чувством, которое нам, помимо всяких книжек, указывает правильный путь…»{610}.
Та же тенденция прослеживается в истории Лиговского народного дома, самого крупного культурно-просветительного учреждения Петербурга. Там своеобразную автономную структуру — литературный кружок, фактически ядро рабочего клуба, распространявшее свое влияние на более широкий круг рабочих, создали социал-демократы. Народный дом был построен в 1903 г. на средства графини Софьи Владимировны Паниной (деньги были выручены от продажи одного из ее крымских имений). При Народном доме действовали основанные еще раньше, в 1900 г., Лиговские вечерние классы, на которых занималось до 1200 человек. Имелся театральный зал на 800 зрителей, в котором давала спектакли постоянная труппа, руководимая П. П. Гайдебуровым и Н. Ф. Скарской. За 10 лет было прочитано 376 лекций, прослушанных 35 тыс. посетителей. Только в 1913 г. общее число посетителей Народного дома составило 334,2 тыс. человек. Согласно данным, полученным путем анкетирования, 1/3 из них посещала Народный дом свыше 5 лет, возраст 3/4 посетителей не превышал 25 лет{611}. Все это было возможно и потому, что связи Паниной делали Народный дом более защищенным от вмешательства полиции, чем рабочие организации. Преимуществом Лиговского народного дома было также его невхождение в систему полугосударственных обществ попечения о народной трезвости (в Москве дело обстояло обратным образом, а из 124 городских народных домов по всей России этим попечительствам принадлежал 101){612}.