Клубы националистов. Эти клубы появились позже клубов других партий. Их появлению способствовало правительство Столыпина, в ходе поисков надежной опоры для проводимой им политики. Премьера не устраивало, не говоря уже о персональных выпадах против него крайне правых, отрицательное их отношение к Государственной думе. Дубровин и его сторонники во имя своего идеала — возврата к «неограниченному самодержавию» — готовы были бойкотировать выборы и по третьеиюньскому избирательному закону. Уже к концу первой революции статьи с осуждением экстремизма «союзников» стали появляться во влиятельных правых изданиях — в «Московских ведомостях», в «Новом времени». 16 июня 1907 г. А. С. Суворин записал в дневнике: «…Быть в партии с г-ном Дубровиным и др. союзниками мы никогда не были и не будем. Не будем мы считать Союз русского народа за русский народ, как не считаем за русский народ ни одной другой партии»{729}.
Прежние покровители Союза русского народа из высшей бюрократии отвергали теперь, когда революционная опасность миновала, претензии его лидеров «разыгрывать второе правительство», как выразился в 1912 г. дворцовый комендант В. А. Дедюлин, способствовавший в бытность свою петербургским градоначальником в 1905 г. организации Союза{730}. В 1913 г. четко сформулировал два главных мотива охлаждения правительства к крайне правым чиновник Министерства внутренних дел Н. Ч. Зайончковский: во-первых, деятельность Союза русского народа «стала во многих случаях крайне бестактной, вызывающей, с претензией давать правительству директивы»; во-вторых, «есть опасность вырождения Союза и его отделов в организации весьма демократические с демагогическим характером»{731}.
Иначе говоря, правящая элита, оставаясь таковой в обновленном самодержавно-«конституционном» государстве, не испытывала потребности и желания иметь привилегированную «партию власти», выступающую от имени народа и претендующую на прямую связь с монархом, минуя бюрократическое «средостение», к которому эта партия причисляла и «конституционных» министров.
Изменение политики правительства по отношению к крайне правым ускорило раскол правомонархического движения. Уже упоминавшуюся драку в Русском собрании между Марковым и Никольским чуть ли не предсказал начальник Петербургского охранного отделения А. В. Герасимов, заявивший Дубровину: «Мы перессорили крайне левых. Теперь ваша очередь. Мы перессорим вас так, что вы вцепитесь друг другу в волосы»{732}. Марков, своевременно отмежевавшийся от Дубровина, впоследствии, в эмигрантских своих мемуарах не мог, однако, сдержать негодования, вспоминая, как «либеральная мелочь, вроде Коковцова, Философова, Тимирязева, князя Васильчикова, барона Нольде и им подобных, злобно шипели на Союз русского народа и в своих ведомствах учиняли на членов Союза формальное гонение» (что соответствовало закону, запрещавшему чиновникам членство в любой партии). Марков же объяснял это желанием заслужить «одобрение и благоволение высших сфер иудо-масонства и европейских банкиров»{733}.
Другим выражением той же правительственной политики явилось создание новой партии — Всероссийского национального союза. Облик его также можно считать в значительной мере предопределенным нежеланием правящих кругов видеть хотя бы и вполне лояльную, но массовую, «демократическую» партию, о чем говорил Зайончковский. Это относилось и к ее клубам. После оформления ВНС был учрежден Всероссийский национальный клуб, открытый в Петербурге 29 ноября 1909 г. В день открытия записалось 400 человек, председателем совета старшин клуба избрали князя Б. А. Васильчикова, одного из ближайших сподвижников Столыпина в проведении аграрной реформы. В 1911 г. клуб стал издавать свои «Известия».
По замыслу идеолога новой партии, ведущего публициста «Нового времени» М. А. Меньшикова, клуб был необходим как «общий очаг» «людей русского национального склада», у этого очага они «собирались бы ежедневно повидаться, поговорить, обменяться впечатлениями и новостями». Иначе говоря, и этот клуб мыслился как межпартийный, как средство сближения октябристов и умеренных правых на общей идеологической платформе русской национальной идеи, носителем которой объявил себя Всероссийский национальный союз. Тем самым новый клуб, сплачивая все «национальные силы» и воспитывая «национальное чувство», расширял бы и влияние союза{734}. Основное назначение клуба его организаторы видели, подобно организаторам других политических клубов, в воздействии на общественное мнение, в частности, в связи с предстоявшими выборами в IV Государственную думу. Через клуб, путем лекционной и издательской деятельности они убеждали в том, что возможен прогрессивный национализм, не зараженный реакционными идеями.