Не в пример леволиберальным клубам этот клуб получил поддержку правительства в лице очередного премьер-министра А. Ф. Трепова, в том числе поддержку материальными средствами. В совет клуба вошли бывшие министры А. В. Кривошеин и Н. Б. Щербатов, члены Государственного совета В. И. Гурко и Д. А. Олсуфьев, видные представители финансового мира директор-распорядитель Русско-Азиатского коммерческого банка А. И. Путилов, Я. И. Утин, А. И. Вышнеградский, профессор И. Х. Озеров. О том, какое значение придавалось новому клубу, говорит присутствие на его открытии в числе прочих сановников также и действующих министров. Клуб объединил до 900 членов, скорее всего номинально, но само согласие вступить в клуб должно было рассматриваться в тот момент как выражение готовности поддержать правительство и режим.
Принести, однако, какие-то практические результаты в течение кратчайшего срока, отпущенного историей монархии, создание клуба уже не могло{834}. К тому же императрица не доверяла ни Думе, ни правительству, включая А. Ф. Трепова. Как видно из ее переписки с мужем, ей внушали опасения все площадки, где гвардейское офицерство могло соприкасаться с думскими деятелями или представителями общественных кругов. 15 декабря она писала ему, имея в виду именно этот клуб: «Новый клуб, устроенный Треповым (для офицеров и etc), не очень хорош, я разузнала о нем. Офицеры нашего сводного полка ходят туда, и все они встречаются там с Родзянко, манифестируя и приветствуя его там, — в высшей степени бестактно»{835} (сводный гвардейский полк был главной частью охраны Александровского дворца — резиденции царя в Царском Селе; по свидетельству будущего министра Временного правительства М. И. Терещенко, в подготовку дворцового переворота были вовлечены и некоторые офицеры сводного полка).
Таким образом, исключительно широкое распространение слухов, как всегда, приблизительных и нередко далеких от действительности (например, насчет «измены» немки-царицы), в том числе через клубы, неоспоримо способствовало созданию вокруг монархии политического вакуума, что привело в конечном счете к ее падению.
Февральская революция открыла двери многих до тех пор закрытых клубов всем желающим. Мгновенно они слились с «улицей», превратившись в более многолюдные «говорильни», чем те, каких страшился в XIX веке Победоносцев.
О том, как реагировали на революцию члены Английского и подобных ему клубов, прямых свидетельств нет, но известно, что царское отречение повсюду повергло монархистов в смятение, независимо от их партийной принадлежности и политической активности. Не составляли исключения члены правомонархических организаций в Москве. Русский монархический союз объявил себя распущенным, а председатель его правления С. А. Кельцев направил телеграмму городскому голове М. В. Челнокову и командующему войсками Московского военного округа А. Е. Грузинову, в которой писал, что союз прозрел «вместе со всей страной» и что его члены будут честно служить «не за страх, а за совесть… благу родины и новому правительству, разрушившему темные силы и темноту России»{836}.
Известно также, что 7 марта 1917 г. в Английском клубе выступил приехавший из Петрограда А. Ф. Керенский, в тот момент еще министр юстиции — первый и единственный министр-социалист в первом составе Временного правительства. Такого сорта людей Английский клуб не видел в своих стенах никогда, впрочем, так же, как и разнокалиберную публику, восторженно встретившую Керенского. Если среди публики и были члены клуба, в чем нет уверенности, то вряд ли их могло быть много. Вечером Керенский снова появился в особняке на Тверской, чтобы рассказать представителям московской прессы о том, при каких обстоятельствах вслед за Николаем II от престола отрекся великий князь Михаил Александрович…{837}