По словам Ю. М. Лотмана, «жажда выразить себя, проявить во. всей полноте личность создала и героев, и чудаков, характеры часто дикие, но всегда яркие»{158}. Можно к этому добавить: создала и разные виды объединений, исходя из представлений их участников о том, как понимать дарованную дворянству вольность, каким конкретным содержанием наполнить эту столь привлекательную привилегию.
Английский историк Р. Портер, основываясь на английском же материале, пишет, что «в самой идее клуба изначально присутствовали гедонизм и тяга к разгулу» (автор вовсе не пытается этой констатацией свести все содержание клубной культуры в Англии к увеселениям и чревоугодию){159}. В России этот более или менее ярко выраженный потенциал, наряду с другими обстоятельствами, порождал у власти подозрительность в отношении и клубов. Но тем самым не снимается вопрос о том, насколько такая подозрительность была обоснованной.
Не так давно было высказано мнение, что в России конца XVIII — начала XIX вв. преобладающим эффектом от провозглашения «вольности дворянской» явился «разгул инстинктов», и, следовательно, «шалуны» — это большинство дворян и даже дворян-чиновников. Подтвердить мнение о преобладании «шалунов» каким-то подсчетом, разумеется, невозможно. Главным аргументом становится оригинальный текст — написанное в 1798 г. в тюрьме сочинение дворянина А. Н. Овцына, протестовавшего против деспотической политики Павла I — «павловской перемены» — по сравнению с более мягкими екатерининскими временами. Раньше «все жили по желаниям своим», а теперь «безмундирных», то есть отправленных в отставку, «час от часу прибывает», и «брать нониче не велят, да никто и не дает… буде же одному взять, то страха умрешь без покаяния», «и есть нечего; доходу нет, в карты играть не велят…». «Россия — это Мы», «шалуны», «все, что я ни говорю, есть общее мнение!», — заявлял Овцын, назвавший, исходя из этого, свое письмо «народной диссертацией».
Историк А. И. Филюшкин, опубликовавший документ, безоговорочно соглашается с самоуверенным заявлением Овцына{160}. Но при этом пропадает многозначность понятия «шалуны», отразившаяся в словоупотреблении Пушкина и его современников. Если же ее учитывать, возникает важный для нас вопрос: можно ли отнести к «шалунам» — во всех принятых тогда значениях — большую часть членов и посетителей столичных и провинциальных дворянских клубов? И если нет, если «клубисты» представляли собой в лучшем случае некое нетипичное явление, исключение из правила (что вытекает из аргументации Филюшкина), то как соотносились ценностные установки и поведение членов клубов, с одной стороны, и дворянства в целом, с другой? Ведь сплошь «повесами», «шалунами» они не могли быть хотя бы в силу возраста, и все дворянство, столичное и провинциальное, естественно, было разновозрастным. Наконец, нельзя не считаться с тем, что члены и гости клубов могли быть таковыми, лишь соглашаясь подчиняться определенным правилам, требованиям клубных уставов.
По подсчетам В. М. Боковой, в первой трети XIX в. в России было всего 160 общественных объединений, включая тайные политические общества, салоны и другие неоформленные на законном основании общества и кружки самого разного характера. В подсчет вошли даже общества, создание которых только планировалось{161}. Рост их количества рассматривается как признак «некоторой свободы гражданской» и желания правительства Александра I контактировать с обществом. Первое бесспорно, второе, видимо, нельзя понимать так, что правительство принимало в расчет все имевшиеся объединения.
При всей ценности составленного списка, он неполон. Масонские ложи в список не включались, это оговорено, но остается непонятным, почему одни клубы в списке представлены, а другие нет. Из всех клубов, имевших утвержденные уставы, учтены два Английских клуба, остальные петербургские и московские клубы в списке отсутствуют, в том числе дворянские и купеческие. Сказано только, что получили довольно широкое распространение, в том числе в провинции, «клубы-собрания» — не только для обедов, разговоров и карточной игры, но и для совместных увеселений. Однако и они в список не вошли{162}. Между тем, как мы видели (и это в книге показано), увеселениям не были чужды и многие учтенные объединения.