Одновременно видоизменяется «клубная» мифология. Облик ее определяет на сей раз благостный взгляд на старую Россию и желание протянуть сплошную нить преемственности от дореволюционных клубов к клубам нашего времени. Старые клубы становятся предметом любования, в основе выводов не старый или новый фактический материал, а ничем не сдерживаемый полет фантазии. Производится своего рода «зачистка» исторического пространства, и все мало-мальски критическое в источниках объявляется несправедливым и пристрастным. Московский Английский клуб, читаем в одной из книг, никогда не был, вопреки Льву Толстому, «храмом праздности», там не только и не столько играли в карты, сколько вели умные беседы, шумные политические и экономические споры. Осовременивая прошлое, автор приписывает клубу «огромное значение… в жизни России»: клуб был не чем иным, как «прообразом будущего парламента», история клуба — это «наша предпарламентская история»{15}. Заметим, что в этом качестве клубы до сих пор в литературе не фигурировали, в том числе в новейших обобщающих трудах по истории представительных учреждений в России с древнейших времен{16}.
Представляет интерес в связи с этим, помимо подлежащего выяснению реального удельного веса различных форм клубной жизни и клубного общения, анализ обиходного словаря членов клубов. С учетом многозначности языка как знаковой системы важно проследить особенности и эволюцию словоупотребления, смысл понятий, принятых во внутриклубном обиходе и распространявшихся в более широких кругах общества, например, понятия «праздность», да и самого обозначения «клуб». Уже отмечалось культурологами, а теперь и историками, что изменяющийся под влиянием многих обстоятельств язык является в то же время индикатором глубоких социальных сдвигов, в том числе возникновения и развития общественного мнения, формирования интеллигенции и т. д.{17}
Пореформенная история клубов ставит новые вопросы. К их числу относится типология клубов, в свою очередь связанная с научной интерпретацией понятия «общественность». Развитие общественности явилось особенно важной составляющей кратковременного, но насыщенного периода преобразований начала XX в., когда началось, но быстро было прервано движение от самодержавного авторитаризма к правовому государству. Работы А. С. Тумановой раскрывают на большом фактическом материале особенности взаимоотношений в этот период государства и общественных организаций, продолжая исследования А. Д. Степанского и других историков, посвященные более раннему времени. Особенно ценно в подходе Тумановой к теме параллельное рассмотрение двух взаимосвязанных компонентов политики по отношению к общественным организациям, не исключая и клубные учреждения, — во-первых, развития законодательства и, во-вторых, административной практики на местах{18}.
В русле дискуссии, начавшейся в 80-х гг. XX в. в западной исторической литературе, содержание понятия «общественность» применительно к досоветской России рассматривают Л. Хэфнер, М. Хильдермайер и другие исследователи. По мнению Хильдермайера, оно является ключевым для понимания специфики продвижения России к гражданскому обществу и демократии (до октября 1917 г.). Хильдермайер выделяет, во-первых, транссословную, бесклассовую, открытую для всех общественность образованных слоев, носителей буржуазных ценностей, новой городской элиты. В России это была в первую очередь не буржуазия, еще не имевшая большого веса и влияния, а интеллигенция — специалисты, реализующие свои ценности, представления и стремления в профессиональной сфере и в соответствующих объединениях.
Во-вторых, имеется в виду публичная и самоорганизующаяся общественность, которая составляла неконтролируемое (вернее, не полностью контролируемое) властями политическое пространство. Оно охватывало и пробужденные первой революцией городские низы, их ассоциации разного назначения. К этой общественности относились политические партии и примыкавшие к ним организации{19}. Если принять такое, на наш взгляд, обоснованное, понимание и членение общественности, то клубы конца XIX — начала XX вв., поскольку они уже серьезно различались содержанием предоставляемых «услуг» и составом, нельзя включать только в одну из двух указанных ее частей.