— Напыщенный осел! — пробормотала она. — Ты думаешь, меня так просто победить?
Глава 6
Вереница перепуганных слуг несла чемоданы и саквояжи Лили к карете. Покрытая лаком, карета сверкала на солнце. Дверцу украшал герб Рейфордов. Алекс дал четкие указания кучеру доставить Лили к ее дому в Лондоне и немедленно вернуться в Рейфорд-Парк.
Выделенный Лили час истекал. Помня, что в ее распоряжении осталось несколько минут, она отправилась на поиски отца. Обложившись книгами, он работал в одной из малых гостиных на верхнем этаже.
— Папа, — без всякого выражения произнесла Лили. Джордж Лоусон через плечо кивнул дочери и поправил очки.
— Лорд, Рейфорд известил меня о том, что ты уезжаешь.
— Меня вынудили уехать.
— Я этого ожидал, — с сожалением признался он.
— Папа, ты хоть слово сказал в мою защиту? — На лбу Лили появилась складка. — Ты сказал ему, что он должен позволить мне остаться? Или ты счастлив, что я уезжаю? А может, тебе безразлично и то и другое?
— Мне надо работать, — не совсем уверенно проговорил Джордж, указав на книги.
— Да, конечно, — сказала Лили. — Прости. Он повернул к ней встревоженное лицо:
— Нет надобности извиняться. Что бы ты ни сделала — ничто уже не может удивить меня. Я давным-давно перестал удивляться. Ты никогда не разочаруешь меня, потому что я ничего от тебя не жду.
Лили не смогла бы объяснить, зачем искала отца. Если он так мало ожидал от нее, то она от него ожидала еще меньше. В детстве она безжалостно сердила его, к примеру, прокрадывалась в кабинет, донимала вопросами… иногда, пытаясь что-нибудь написать, проливала чернила на стол. Ей потребовались годы, чтобы смириться с непреложным фактом: отца не интересуют ни она сама, ни ее вопросы, ни ее мысли, ни ее поведение, плохое или хорошее. Она всегда стремилась понять причину его безразличия. Довольно долго она считала виноватой в этом себя. Прежде чем уехать из дому, Лили рассказала о своих душевных терзаниях Тотти, и та успокоила ее.
«Нет, дорогая, он всегда был таким, — примирительно проговорила она. — Твой отец нелюдим. Но он отнюдь не жесток. Другие отцы бьют своих детей за непослушание! Тебе повезло, что у тебя такой мягкий отец».
Лили же полагала, что безразличие отца по своей жестокости почти сродни порке. Сейчас отсутствие любви с его стороны больше не ставило ее в тупик и не возмущало, а лишь наполняло сожалением и грустью.
— Прости за то, что я вела себя беспечно, — сказала Лили, пытаясь подобрать нужные слова. — Возможно, если бы я была мальчиком, мы бы с тобой нашли общий язык. Я была упрямой бунтаркой… наделала кучу ошибок… если бы ты только знал все, то стыдился бы меня гораздо больше, чем сейчас. Но и ты, папа, тоже должен попросить прощения. Ты так и остался для меня чужим. С детства мне пришлось самостоятельно пробивать себе дорогу. А тебя никогда не было рядом. Ты никогда не наказывал меня и не сердился, как будто не признавая моего существования. Мама хотя бы плакала… — Она провела рукой по волосам и вздохнула. — Каждый раз, когда мне нужно было на кого-то опереться, мне следовало бы бежать к тебе. Но ты был занят своими книгами и философскими трактатами. У тебя, папа, мозги истинного ученого. — В глазах Джорджа отразились протест и укор. Лили грустно улыбнулась. — Я просто хотела сказать тебе, что, несмотря на все… я все еще люблю тебя. Жаль-жаль, что ты не можешь сказать то же самое.
Лили подождала, пристально глядя на отца. Ее изящные руки были сжаты в кулаки. Однако ответом ей послужило молчание.
— Прости меня! — небрежно бросила она. — Мама, наверное, с Пенелопой. Передай им, что я люблю их. До свидания, папа! — Круто повернувшись, она вышла.
Спускаясь по роскошной лестнице со множеством лестничных площадок, Лили изо всех сил старалась не давать волю своим чувствам. Она с сожалением осознала, что ей не суждено еще раз побывать в Рейфорд-Парке.
Удивительно, она уже успела полюбить этот величественный особняк, отделанный в классическом стиле. Какая жалость! Если бы не дурной характер Алекса, любая женщина была бы счастлива стать здесь хозяйкой.
Попрощавшись с дворецким и двумя экономками, устремившими на нее сочувственные взгляды, Лили вышла на крыльцо. Слуги укладывали в карету последние саквояжи. Сощурившись от яркого солнца, она посмотрела вдаль и в конце подъездной аллеи увидела худенькую фигурку. Это был Генри, возвращавшийся из деревни, где он играл с детьми. В руке у него была палка, и он беспечно размахивал ею.
— Слава Богу! — с облегчением выдохнула Лили. Она поманила его к себе, и Генри ускорил шаг. Подойдя поближе, он вопросительно взглянул на нее. Лили заботливо убрала золотистые локоны, упавшие ему на лоб. — Я боялась, что ты опоздаешь, — сказала она.