Эгле смотрит в окно.
– Какие красивые белые облака! – говорит она. – Как ты думаешь, я могла бы на них станцевать?
– Думаю, только когда идёт дождь, – отвечает Томми. – Наверное, это как прыгать по подушкам, накачанным водой.
– Но дождевые облака серые, а мне больше нравятся белые.
– Тогда танцуй на белых, но не на кончиках пальцев, потому что они очень тонкие и от них останутся дырочки.
– Так вот почему идёт дождь! Потому что балерины танцуют на серых облаках на кончиках пальцев.
На втором часу полёта стюардессы начинают разносить ужин. Шпилька мгновенно всё сметает и жадно поглядывает на поднос Данте, который, однако, знает, как дать ему отпор:
– Хочешь, я расскажу близняшкам, как держал нашего героического рестлера за маленькую ручку?
Шпилька сдаётся, тяжело вздыхает и выуживает из рюкзака пригоршню печенья.
После ужина показывают фильм, который дети смотрят в наушниках.
Бекан, как заворожённый, не отрывает взгляд от экрана.
Даже в самых прекрасных снах он не мог вообразить ничего подобного: он сидит в воздушном кинотеатре рядом с друзьями, которые так его любят, а вокруг небо и миллионы звёзд, и ему не нужно больше мыть стекла машин, потому что нет светофоров и ничто не остановит самолёт.
Лара и Сара засыпают ещё до конца фильма, почти одновременно. Аугусто встаёт и укрывает их одеялом.
Эгле засыпает, прислонившись головой к окну, затем разворачивается и, не открывая глаз, склоняется на плечо Томми, который замирает неподвижно, чтобы не разбудить её.
Полёт проходит спокойно. Только посреди ночи самолёт начинает слегка плясать в потоках ветра, и стюардессы просят пассажиров пристегнуть ремни безопасности.
Шпилька резко просыпается и хватает Данте за руку.
– Мы падаем?
– Не волнуйся, – успокаивает его Данте. – Просто зона турбулентности. Так всегда бывает над океаном, это не страшно.
Десятый номер читает книгу, прикрепив к страницам маленькую лампочку.
Шпилька смотрит на него подозрительно.
– Только не говори мне, что это по учёбе…
– Нет. Я читаю путеводитель по Рио-де-Жанейро. Хочу подготовиться к тому, что мы увидим.
Томми будит чудесный рассвет, заливающий окна. Эгле уже проснулась.
– Доброе утро, – говорит она.
Томмазо трёт глаза и улыбается.
– Ты проспал всю ночь в обнимку с мячом.
– Дома я тоже так сплю, – объясняет Томми.
– Значит, ты его очень любишь.
– Очень.
Стюардессы разносят завтрак.
Кир встаёт, разминая длиннющие ноги.
– Такое ощущение, будто я спал на кровати семи гномов.
Командир объявляет, что самолёт начинает снижение. Судно ныряет в облака, а когда выныривает под ними, взглядам пассажиров открывается вид на залив Рио-де-Жанейро с его пляжами и небоскрёбами.
– Посмотрите на эту статую! – говорит Шампиньон.
Дети прижимаются лбами к окнам и видят на вершине холма белую статую мужчины, раскинувшего руки в стороны. Он парит над городом и, кажется, вот-вот нырнёт в море.
– Это Христос-Искупитель на горе Корковадо! – объясняет Данте. – Символ Рио!
– Ты, наверное, за ночь выучил весь путеводитель, – язвит Шпилька и тут же снова хватает друга за руку, напуганный внезапным гулом двигателей.
– Всё под контролем, Шпилька. Пилот просто выпустил шасси. Мы прилетели.
«Луковки» в Бразилии!
3. Неотразимый Роджейро
Томми стоит у окна гостиничного номера на девятом этаже. Он похож на маленького сладкоежку перед витриной кондитерской. Он улыбается и широко распахнутыми глазами с восхищением смотрит на прекрасный пляж Копакабана, самый известный в Рио-де-Жанейро.
За окнами чудесный солнечный день, и белый песочный пляж заполняется людьми. Кто-то играет в волейбол, кто-то катается на сёрфе, оседлав длинную волну.
После всего увиденного капитану «Луковок» не терпится выйти на улицу.
– Просыпайтесь, лентяи, море ждёт нас! – восклицает он.
– Пусть подождёт, никуда оно не убежит… – отвечает Шпилька, накрывая голову подушкой.
Всех мальчиков поселили в один номер с двумя двухъярусными кроватями и одной обычной. Шпильке непременно хотелось спать наверху, но никто не рискнул занять место под ним на нижнем ярусе.
«Если сетка порвётся и ты грохнешься, придётся вызывать подъёмный кран, чтобы меня спасти!» – запротестовал Данте.
Пришлось смириться и спать внизу, а на верхнем ярусе над ним пристроился лёгкий как пёрышко Данте. Вторую двухъярусную кровать заняли Томми и Бекан, а Киру досталась одноместная койка, единственное спальное место, достаточно длинное, чтобы вместить его жирафьи ноги.