Плоские болота тянулись по обе стороны поднятой на насыпь дороги Ушедших: изумрудные, мягкие на вид, как бархат, забрызганные весенними цветами всех форм и оттенков. То вдруг вскипали гривами чернолесья, то засматривались в небо зеркалами озер — зрачками серебра в ресницах тростника, камышей и осота. Словно приветствуя всадников, с ближайшего с шумом и шлепаньем поднялись на крыло лебеди. По второму ровным строем плыли, крякая, утицы. Со всех сторон голосили лягушки, перекрикивая мелких птах.
— Цветочков хочу, — ныла Батрисс.
— Потонешь, как корова, — буркнул Дым, обмазывая мазью от гнуса кисти и лицо, хотя дующий над болотами соленый ветер избавлял всадников от участи быть съеденными заживо противной мелюзгой.
— Вот мы едем-едем, и живых никого, — ворчала Батрисс. — Неужели Алена со Стрелолистом всерьез пытались тут заработать?
— Они просто хотели, чтобы их не трогали.
— Могли и заработать, — хмыкнул Лель. — Это северный тракт упирается в пустое море, а восточный гостинец на Имельду даже очень оживлен. Углежоги, рыбаки, охотники, опять же, вдобавок к купцам. Да и селяне живут там, где посуше. И не прочь в отдых чарку пропустить.
— Я смотрю, ты все знаешь, — Дым пытливо взглянул на короля.
— Я их детям восприемником был. Всем пяти.
— Ого! — вскинула подведенные брови Нактийская ворона. — Ну хоть кто-то исполнил мечту. О…
Впереди под дубом показалась господа — разлапистый дом с вальмовой крышей, такой же надежный, основательный, как его хозяева. Наружу господа оборотилась глухой стеной, охватывая крыльями внутренний двор. Въезд в него запирали могучие ворота на точеных столбах. Похоже, дом мог спокойно выдержать осаду.
Наклонная крыша была плотно крыта серебристым тростником. Цоколь дома каменный, верх деревянный, укрепленный черными балками, оштукатуренный и побеленный.
Лель, не слезая с коня, постучал в ворота. Во дворе отозвались лаем псы. Они крутились под ногами коней, когда распахнулись тяжелые створки, и отряд въехал во двор.
Алена вышла на крыльцо, и, едва король снял Эриль с вороного, отпустил — облапила вуивр по-медвежьи. Всхлипнула. Утерла глаза углом шали, наброшенной на широкие плечи.
В жизни до Лидара Алена была паромщицей и здоровое весло ворочала, как позже, в войну, двуручный дедов меч. Да и трактир с хозяйством силы требуют.
Хозяйка чмыхнула конопатым носом и повела гостей в дом.
Их ждали с обедом — похоже, Лель послал к Алене гонца заранее. За длинным столом хватило места всем — и здешним, и приезжим. Алена не чуралась вместе со служанками мотаться к печи, метая на стол лучшее, что было в доме. Наелись так, что многие там же, за столом, позасыпали.
Король поймал Алену, когда она бежала с корзиной к вырытому за домом погребу. Удержал за плечо:
— Постой, не суетись.
Она локтем отвела от лица налипшие волосы. Поглядела на Леля сверху вниз, словно проснувшись. Королю показалось, женщина запросто читает его мысли.
— Алена, я за тобой. Эрили нужна охрана. Никто лучше тебя не справится.
— Почему-то я так и думала, — она поставила корзину, вытерла руки о передник и сложила под грудью. Кивнула на погреб:
— Посмотри. Что видишь?
Лель пригляделся к двускатной серебристой крыше, упирающейся в землю по обе стороны деревянного сруба с низкой дощатой дверью. Что-то, кроме дощечек обрешетки, торчало из-под тростниковой подушки. Есть у селян обычай запихивать под стреху ржавое железо — чтобы маги припасы из кладовой не воровали или молоко у коров. Лель щелкнул по железному «яблоку»:
— Ты об этом?
Алена кивнула.
— Я когда здесь селилась, мужу дала клятву никогда его не вытаскивать. Он решил, я свой «Лилек» в болоте утопила.
— Ходящие под корабеллой освободят тебя от клятвы.
— Не нужно. Из дикой домашняя гусыня не получится. Да и ты просто так не позовешь. Верно? — она притянула Леля и пристально посмотрела в его разноцветные глаза.
Резко выдохнула и потянула меч наружу. Двуручник вылез из стрехи такой яркий, чистый — точно не провел в ней несколько лет.
Алена перехватила взгляд короля:
— Сухо там. Да и я улучала минутку, чтобы почистить и отполировать. Корзину забери.
— А зачем ты шла? Может, заберем?
Трактирщица фыркнула:
— А затем, что знала: ты со мной переговорить захочешь. Ну и… от чужих ушей подальше. Пойду с детьми попрощаюсь.
— Плакать не будут?
— Мы с мужем на ярмарку не раз и не два уезжали. Гостинцев им пообещаю привезти. А ты своих буди — если ночевать не будете.