На юг. На юг.
И в этот раз сон настиг вуивр в ненужное время и в ненужном месте. Луна раздробилась, падая осколками в пруд. И Эриль забылась. Чтобы проснуться наутро… или через несколько дней — на каких-то развалинах. Вуивр не простужались, поспав на голой земле, но все равно Эриль словно собирала себя по косточкам, и каждая мышца напрягалась и буквально выла от малейшего движения. А штаны и рубаха на Эрили были тяжелыми, мокрыми от росы — хоть отжимай. И волосы тоже. Вуивр попыталась расчесать их пятернями, но только еще больше запутала. И они, и тонкий виссон одежды были в грязи, пятнах зелени, мелком лесном мусоре, колючках — словно Эриль долго продиралась сквозь заросли, а потом еще каталась по земле.
Солнце поднялось уже высоко, золотым щитом пылая в небе. Но там, где вуивр лежала, сохранились сырость и тени. Густо кустились полынь, крапива и лебеда. А на торчащем из них обломке стены подпрыгивала крупная ворона в штанах из серых перьев и возмущенно каркала. Как же, осталась без добычи.
Эриль потерла гудящую голову. И попыталась понять, куда же привели ее ноги. Не домой — дом среди старого парка в руины превратиться никак не мог. И все же это место представлялось женщине знакомым. Кышкнув ворону, вуивр вскарабкалась на обломок стены и уселась на корточки, озираясь. Над развалинами здорово успели поработать время и непогода, превратив их в заросшие травой холмы, из которых, точно обломанные пальцы, торчали огрызки замковых стен. Все еще пахли ужасом и огнем. От одной из дальних башен, выходящих к пруду. Сохранились два яруса, выеденные изнутри огнем, точно яйцо. Над стенами и из бойниц торчали рухнувшие балки. И сам замок стоял некогда на острове среди воды, сейчас почти полностью превратившейся в болото.
Вуивр мягко, по-кошачьи, спрыгнула вниз, туда, где ближайший холм оплетали усы земляники, ярко вызревшей на солнце. Землянике было все равно, что меж ее плетей торчат гнилые доски и дробленые человеческие кости. Да и Эриль обратила на них внимание далеко не сразу, поедая крупные ягоды, вымарывая щеки алым земляничным соком и мякотью с крупинками семян. Она была зверски голодна.
Через какое-то время голод отступил. Эриль утолила жажду коричневой чистой болотной водой. Прислушалась. Кроме ворон, поселившихся на развалинах, здесь не было никого. Совсем никого — почти так же пусто, как на болоте, где было логово оборотня. Что-то отпугивало мелких птах, зверье, даже змей. Но что именно — понять пока было невозможно. Не старый же пожар, все еще лежащий жирной копотью на замковых стенах.
Вуивр покивала пальцем, пытаясь определить, где когда-то были конюшни, где людские, где господские спальни, кладовые, библиотека… Должно быть, вон там, подальше от пруда… Там сильнее всего свирепствовал…
…огонь. Дед Льюэве боялся пожара, и в покоях очаги разжигали разве что в самую лютую стужу, а сейчас был июль. Конту Эдриену было что оберегать. В Калгане он собрал лучшую библиотеку во всей Амавельде. Книги о магии и великих магах, первые списки «Жития святых Лерка и Тумаллан», песни Корабельщика, «Легенды о Ржавом рыцаре», любовные баллады Кхайле… Книги были драгоценны сами по себе, не считая цены пергамента, драгоценных окладов из бука и белого ясеня, украшенных самоцветами, прелестных миниатюр, иногда невероятно древних… Все это было разложено по сундукам, приковано к стенам цепями, спрятано в футляры с особой пропиткой — чтобы не навредили мыши и сырость…
А Дождинке так нравилось смотреть на пламя!
Когда дед был занят, она спускалась в сводчатую замковую кухню и старалась сидеть в своем уголке тихо-тихо. Смотреть на огонь и слушать, как сплетничает прислуга. Льюэве скоро переставали замечать, и у кухонных девок скоро опять развязались языки. А молодая контесса слушала, замирая от страха и любопытства.
Вести не скоро доходили до болотного замка Калган. А пока доходили — искажались, как отражения осокорей в сморщенной озерной воде. И правда причудливо смешивалась с вымыслом, когда уже не отличишь одну от другого. Но все поменялось резко и вдруг. Вести торопились, колотились, как припоздавший путник в ворота, и повторяли одно: костры, виселицы, смерть…