— Не понимай, а выколоти ее как следует. Да подальше отсюда! — маг повел руками над телом вуивр. — Чтобы мы не задохнулись.
Батрисс для разнообразия спорить и отбиваться от работы не стала. Только посоветовала Дыму не ныть.
— Мне не больно, — сонно пробормотала Эриль.
— Вот и хорошо, что не больно, — лекарь осторожно перевернул ее на спину. — Или плохо?
— Щекотно.
Лель улыбнулся. Отвел волосы с ее лба.
— Выбила?
Нактийская Ворона молча положила на плащ скруток одежды. У нее за спиной стояла, упираясь руки в боки Алена.
— Ну? — сказала она грозно. — И что здесь было?
И, отогнав мужчин, помогла Эрили одеваться.
Давящее ощущение ушло. Теперь подземелье было просто подземельем и никаких сюрпризов не сулило. Дым проверил это магией, контрабандистка — острыми глазами и пальцами: там, где в зрении не была уверена. Впрочем, ни потайных ниш, ни скрытых рычагов, отодвигающих стены, не нашлось тоже.
— И ради этого мы сюда лезли? — возмущалась Алена, сжимая вымазанную в ламповом масле страницу, вырванную из гроссбуха. Список трат на содержание замка в день — вот и все обнаруженные секреты. Дым потер переносицу:
— Мне кажется, мы зашли не с той стороны.
— Тут еще подземелье есть, ты думаешь? — спросил мага Лель.
— Возможно, конт Эдриен вывез книги куда-то накануне войны. Он же далеко не дурак, мог представить, во что это выльется.
— Был бы умный — сам бы уехал. И Принцессу увез.
— И библиотеку, — Дым фыркнул. — Даже если увез — концов мы сейчас не найдем. А вот Дождинка вполне могла здесь что-то спрятать. Или…
— Или снаружи. Под приметным камнем. В дупле… — вуивр повела плечами и подняла глаза к своду с кирпичными ребрами, торчащими из штукатурки.
— А почему не в избушке?
— Или закопать, — прогудела Алена, зыркая на Батрисс.
— Если закапывать — тяжело извлечь. И столько лет прошло, — Дым подпер щеку кулаком. — Дождинка девушка хорошая, но… не угадаю.
— Призраки, — сказал домес негромко. — Там, где сильные чувства — остаются призраки.
Батрисс пригладила вороные волосы, шумно фыркнула:
— Разве не с ними мы только что дрались?
Дым сверкнул глазами:
— Лель, я понял, о чем ты! Эти твари тут все забивали, но теперь… И если постараться…
И решительно пошагал наружу. Оглядел мусор под ногами:
— Песок мне нужен.
Батрисс фыркнула:
— Ага. Сейчас накопаю!
Лель подошел к коню и вынул из сумки песочницу для писчего прибора. Протянул магу.
— О! Самое то, — вскинул тот голову. Насыпал хорошо просеянный, светлый песок на ладонь и сдул, пуская по ветру. Песчинки мелькнули, сверкнули, рассыпались. И незримое сделалось видимым. Хотя и очень смутным. Тонкая фигурка девушки колыхалась, как воздух над пламенем.
Под деревьями — там, где они оставили коней, — неуверенно сползла по конскому боку худенькая девушка с похожими на иголки волосами. Волосы торчали во все стороны, в них запутался мусор. Одежда была не по росту и жутко грязной. Горбясь, девушка метнулась к обломку стены над тем залом, который они только что безуспешно обыскали, и стала утаптывать под камни объемистую кожаную сумку. Когда солнце пряталось за легкую дымку, образ делался ярче.
Сцена повторилась несколько раз. Под конец Льюэве повернулась лицом к зрителям, словно заглядывая в душу, приложила тонкий палец к губам и развеялась.
Батрисс шумно выдохнула, Алена передернула плечами.
— Всегда недолюбливала эти штучки твои! — выговорила она Дыму. Эриль посмотрела на короля:
— Как ты… догадался?
— Когда ты уехала — я год не мог в Имельде жить. Везде чудились призраки: ты — и я. Не помогали ни работа, ни вино, ни поэзия.
Во многие знания — многая грусть.
Звучит между нами мелодия. Пусть.
То нежно, то грустно до боли.
По-разному тикают наши часы.
Я жизнь положил пред тобой на весы.
Прости мне — я болен тобою.
Дым поглядел на них:
— Ну что, пойдем посмотрим, что Дождинка под камнями оставила?
Обломок стену по низу густо зарос малиной и ежевикой, пока отдирали плети — колючки здорово поцарапали даже сквозь кожу перчаток. Батрисс запуталась волосами; курткам и штанам досталось тоже. Но вот и приметная наклонная глыба с полосами цемянки.
— Отойдите! — мужчины, поднатужившись, приподняли камень, и контрабандистка, ловкая, как змея, выдернула сумку из щели. Та потрескалась, но в целом неплохо сохранилась. Как и просмоленная веревка, которой сумка была обвязана. Пришлецы отошли от развалин к коням, в тень деревьев, и распотрошили сумку. Внутри оказалась узорная серебряная чаша, потемневшая от времени. Дно и стенки изнутри поблескивали синью. Чаша и стопка слипшихся пергаментов были обернуты в несколько слоев промасленной ткани. Алена стала аккуратно отслаивать ногтем и просматривать записи. Чернила, сваренные из дубовых «яблочек», практически не взяло время.