При виде покаянной физиономии подруги Аурелия расхохоталась:
– Конечно, нет, дурочка, не делай такое лицо, словно тебя ведут на казнь! Но я не люблю предрассудков, тем более когда они затрагивают мою мать. Иногда ты мне напоминаешь этих жутких монашек из школы Святой Троицы. Тебе не хватает только палки, чтобы наставить меня на путь истинный.
Мадлен тоже рассмеялась.
– Ты всегда была такой непоседой на уроках! Хорошо, что я давала тебе списывать, так что ты всегда умудрялась выкрутиться.
– Еще бы, святые сестры меня терпеть не могли, – хмыкнула Аурелия.
Поскольку обе девушки жили рядом с Оперой, они ходили в одну и ту же частную школу. Аурелия определенно не сохранила о ней хороших воспоминаний – единственной дисциплиной, которую она признавала, был урок танцев. Монахини, преподававшие им, были такими строгими, что за глаза Аурелия называла их «старыми перечницами».
– Ты по ней не скучаешь? – вдруг спросила Мадлен.
Аурелия распахнула большие сияющие глаза.
– По кому? По школе?
– Нет, по маме. Наверное, ты иногда ее вспоминаешь.
Девушка на секунду задумалась.
– Я ее совсем не знала, так что мне легче, чем сестре. Но иногда я пытаюсь представить, как бы она выглядела сейчас, если бы еще оставалась с нами… Она была такая красивая.
У Аурелии перед глазами возникла фотография в рамке, которая стояла у отца на пианино. Одетая в длинную струящуюся тунику, ее мать, знаменитая танцовщица Зели Моро, изображала балетное па, зажав в зубах розу, а у ее ног лежал маленький фокстерьер. Девушке этот снимок всегда казался изумительным и исполненным элегантного веселья без всякой вульгарности. К несчастью, Зели умерла от тяжелой преэклампсии, производя на свет Аурелию. Мари, ее старшей сестре, было тогда девять лет. Их убитый горем отец сумел все же совместить воспитание двух маленьких дочерей и свою работу, требовавшую от него многочисленных путешествий по миру. Когда он уезжал, на смену заступала няня. Решительно устремив свой взор в будущее, Леандр позаботился и о том, чтобы Аурелия не испытывала вины за трагические обстоятельства своего рождения. Он объяснил дочери, что Зели страдала от повышенного давления задолго до беременности.
– Она, конечно же, сопровождала твоего отца в его турне, – осторожно предположила Мадлен. – Наверное, они были очень гламурной парой, как говорят в Голливуде.
– Это правда, – кивнула Аурелия. – Думаю, папа очень ее любил… И тому есть доказательство: он больше так и не женился.
Она знала, что у него случались романы, – это не было секретом, учитывая его известность, – но ни одна женщина так и не заняла место Зели в его сердце.
Мадлен сменила тему.
– А как дела у твоей сестры?
– Ей стало проще с тех пор, как Лулу подрос и пошел в школу. Но мы живем так далеко друг от друга… иногда мне кажется, что я совсем ее не знаю.
Аурелии было всего десять лет, когда Мари, вернувшись из почти годового турне их отца по Германии, приняла решение переехать в Берри, где у Леандра был дом. Молодая женщина стала учительницей и вышла замуж за Готье, с которым познакомилась на танцах. Вскоре после свадьбы у них родился малыш Луи. Аурелия была рада, что сестре нравится ее новая жизнь, но в глубине души ей хотелось удержать ее рядом с собой подольше, поэтому любое упоминание о Мари вгоняло ее в грусть. Она хмыкнула.
– Знаешь, у меня тоже ноги устали. Давай все-таки доедем на такси, так будет лучше.
Аурелия помахала водителю, чей черно-красный «Рено» как раз проезжал мимо, и меньше чем через десять минут они подъехали к ее дому на улице Шоссе д’Антен. Открывая решетку лифта, она испустила вздох облегчения.
– Я совершенно выдохлась! Если папа еще не вернулся, я бы с удовольствием выпила стаканчик чего-нибудь подкрепляющего.
Мадлен снова всполошилась.
– Аурелия!
– Да успокойся, – прыснула та, – я имела в виду стакан молока.
Подруга шутливо шлепнула ее по плечу, и они снова расхохотались, открывая дверь. Зайдя первой, Аурелия замерла: на диванчике в прихожей с лепниной на стенах и безупречно натертым паркетом сидел ее отец.
– Папа? – ахнула она.
– Вот и ты наконец, – произнес он, вставая. – У меня впечатление, что ваш киносеанс сильно затянулся.
Аурелия в смущении посмотрела на отца. Несмотря на довольно добродушный вид, от него исходила природная властность, невольно вызывающая уважение, пусть даже под его густыми, лихо закрученными вверх усами с сильной проседью нередко мелькала улыбка. Аурелия унаследовала от него лукавый взгляд голубых глаз. Однако в данный момент Леандр явно не был расположен веселиться. Он выжидательно смотрел на дочь, и, как Аурелия ни напрягала мозги, ей в голову не приходило ни одной правдоподобной лжи.