Мы как могли удобнее разместились в моей единственной небольшой комнатушке и зажили втроём «в тесноте, — но не в обиде».
Когда приехали мама с Вечиком, осень уже во всю вступала в свои права. Вскоре выпал первый снег. А ещё через две недели завыл морозный ветер, замели метели, и скоро наш домик и весь «лагпункт» погрузились в снег по самые окна.
Наступила ранняя зима. В морозные дни, когда дымки из труб поднимались вертикально вверх и постепенно таяли в небе, извечная тишина лежала над тайгой, дремлющей под снегом, а с наступлением сумерек одно за другим приветливо зажигались маленькие окошки домиков под снеговыми шапками — казалось, мир и покой должны были сходить на души людей в этом заколдованном снежном царстве…
Но не было мира и покоя под крышами лазаретных бараков. Сотни разных людей были собраны сюда с самыми разными судьбами. У кого-то позади остались университеты, работа на высоком уровне; у большинства — тяжелый деревенский труд; почти у всех где-то в другом мире семьи, у некоторых — в таких же затерянных лагерях. Объединяло их одно: почти все попали сюда с одной и той же болезнью — острой дистрофией на почве голода, и почти для ВСЕХ впереди была одинаковая дорога — на лагерное кладбище, (не обнесенное никакой оградой), где на ровном поле разбросаны были столбики с номерами на них. Под каждым таким столбиком находили последнее пристанище 15–20 человек.
Единственное лекарство, которое могло бы помочь больным лазарета — достаточное питание — было недоступно, и люди медленно гасли.
«Вольнонаемные» — как я, тоже жили впроголодь, но мы не были так истощены, как наши пациенты в бараках. Спасала картошка, которую выращивали все на делянках у домов и на отшибе, а также сушёные грибы, которых в тайге было изобилие, и которые мы сушили впрок на зиму. Поскольку мама с Вечиком приехали ко мне по разрешению лагерного начальства, то и им полагалась иждивенческая хлебная пайка в 300 г. в день. Кроме того, я приносила домой половину своего, а частенько и Тевия Израилевича больничного обеда.
В первый год нам пришлось покупать картошку у охранников по еле доступной нам цене, но на следующий год мы насадили прямо около домика небольшую делянку картошки, которой, увы, нам кое-как хватило только до нового года. Грибы, которых, казалось, мы насушили целую кучу, тоже как то быстро съелись, так что нас опять ожидали довольно голодные остаток зимы и весна. Не рассчитали. Придется опять докупать у охранников по их сволочным ценам…
Как проходила наша жизнь в Тимшере? В общем — довольно однообразно. С утра Вечка и зимой и летом спускался с ведёрком по ступенчатой дорожке к Тимшеру за водой. Летом и осенью купался. По его возвращении мы все вместе, (если я не была на дежурстве), завтракали, и я убегала в больницу на целый день Когда могла, забегала минут на пятнадцать в обед, прихватив чего-то съестного из своей порции.
Зимой после снегопадов и метелей день начинался с откапывания от снега всего вокруг — начиная с окон и кончая тропой, вернее траншеей, ведущей от нашей хижины к проложенной охранниками на дровнях с лошадьми колее от нашего посёлка к больнице. Долгими зимними вечерами, при свете чадящей «лампады», чтобы как-то развлечь маму и Вечку, я предавалась воспоминаниям вслух, или сочиняла на ходу какие-либо забавные истории.
Мама уже и тогда передвигалась с трудом и больше сидела на кровати, а летом, и в самодельном кресле Вечкиного изготовления, вынесенном для неё на крыльцо. Она почти всегда что-то читала; те несколько книг стихов, которые я умудрилась провезти с собой через все лагеря и пересылки, она, наверное, уже выучила наизусть.
В Тимшерской больнице имелась крошечная библиотека для больных — всего 3 или 4 полки со старыми зачитанными книгами. Но к счастью, это были, хотя и весьма разрозненные, тома классиков русской литературы: Толстой, Тургенев, Достоевский, Куприн. Откуда они здесь взялись, никто не знал. Для нас это конечно был клад! Ведь на лагпунктах типа нашего, обычно, не было не только библиотек, но даже газет и журналов, так как один или два присылаемых экземпляра застревали у начальства или охраны. Радио у нас тоже не работало, хотя и было. Ведь для него нужна электроэнергия, а для этого, — чтобы работал движок генератора, который у нас постоянно был поломан, а чинить было некому.