Моя бедная старенькая мама
…Это было в губернском городе Смоленске в самом конце 19 века, лет за десять до моего рождения.
В старом большом доме на Спасской площади жили три барышни Юхневич. Посреди площади стояла довольно старая церковь св. Спаса. По одну сторону площади протянулось длинное двухэтажное строение, с розоватой, кое-где облупившейся штукатуркой — здание Смоленской духовной семинарии. Как раз напротив, по другую сторону площади, за невысоким деревянным забором, и стоял дом, где жили барышни Юхневич. Дом был приземистый, ширококрылый, но над крышей возвышался маленький мезонин. Дом был старый, потемневший от времени…
В переменки семинаристы степенно прогуливались вокруг церкви, косясь глазами на старый дом за забором, надеясь увидеть выход «в свет» барышень Юхневич. Втайне каждый из них ждал какого-нибудь сверхзамечательного случая, который послужил бы поводом, пусть хоть к самому скромному, знакомству. Конечно, речь шла о «младших барышнях», которых «перехватить» можно было только в отсутствие старшей. Но и «младшие» тоже спешили пройти площадь торопливым деловым шагом, со своими книжными сумочками, ручки в муфточках, глазки скромно потуплены.
Но скажу уж кстати, что младшая барышня, хорошенькая Юлинька Юхневич, в конце концов, всё же вышла замуж за одного из этих молчаливых обожателей-семинаристов, за наиболее долготерпеливого и упорного Сашеньку Соколова. Правда, к тому времени, когда она с ним обвенчалась, он уже не был семинаристом, а закончил юридический факультет университета. Ведь далеко не все семинаристы выбирали духовную карьеру. Принуждения в этом вопросе не было, а курс семинарии давал полное среднее образование и возможность держать экзамен в любое высшее учебное заведение.
Барышни Юхневич учились в Смоленской женской Мариинской гимназии, и только старшая — Марочка, её уже закончила.
После смерти родителей, ушедших почти сразу, один за другим, такой большой дом для трех девочек стал вовсе не нужен. Их два брата учились в кадетском корпусе и приезжали домой только на каникулы. Но бросать старый дом они не хотели. Старшая барышня, которую давно уже почтительно величали Марией Феликсовной, стала теперь главой семьи. Это была моя будущая мама.
В Смоленске семья осела, когда дедушка мой — полковник русской армии дворянин Феликс Юхневич, (отличившийся когда-то при взятии Плевны), был уволен в запас. Бабушка и дедушка были похоронены в Смоленске задолго до моего рождения, хотя могила дедушки на католическом кладбище при костеле (он был польского происхождения) сохранилась до сих пор с её незатейливым гранитным памятником — под «крест из березы» и с каменным надгробием, где выбито имя дедушки и даты его рождения и смерти. Незадолго до моей эмиграции в Америку я видела эту могилку в последний раз…
Семья Юхневичей была не из богатых. Никакими поместьями, землями и прочей «недвижимостью» не владела. Жили на сравнительно небольшое военное жалование. Но концы с концами всегда сводили. Мальчики учились в корпусе на казённый счет. Девочки — в Смоленской женской гимназии, а языкам — французскому и немецкому, и музыке — бабушка обучила их сама, благо и тем, и другим владела с детства, так как была родом из Швейцарии.
После смерти отца достатки семьи значительно сократились — пенсия была очень небольшой. И старшая барышня, которая к тому времени уже закончила гимназию, а к счастью еще и восьмой класс, дававший диплом «домашней учительницы» и право преподавания в младших классах гимназии, — сразу же устроилась на работу в ту же Мариинскую гимназию, которую только что кончила с отличием. Это было, конечно, большим подспорьем для семьи, однако кухарку Анфису пришлось отпустить, а денщика забрали сразу после смерти отца.
Денщика, — дядю Андрияныча — в семье считали своим и девочки помнили его «с самого своего рождения». Теперь уже почти взрослые «барышни» горько плакали, расставаясь со своим «Дядькой»… Андрияныч и сам прослезился.
Оставалась одна молоденькая горничная Дуняша, которая ни за что от своих барышень уходить не хотела, хотя старшая (а теперь глава семейства — Марочка), считала, что они вполне могут обойтись со своим маленьким хозяйством и самостоятельно.
— Никуда я от вас, барышни, не пойду, вот и всё! — решительно заявила Дуняша. — Хоть вы мне и совсем не платите!
Как жила, так и жить буду. И обед вам не хуже Анфиски сготовлю! — Так вот и осталась, несмотря на мизерное жалование, которое они могли ей предложить. Вот с неё-то, с Дуняши, и начинаются удивительные истории из жизни моего отца и всего нашего семейства.