Режиссёры, со сверкающими на солнце рупорами, носились туда и сюда на взмыленных конях и командовали армией актёров.
Андрея зрелище поразило, потом захватило, потом он уже не мог оставаться только послушным исполнителем…
Вскоре он стал «внештатным» помощником режиссёра, а на следующий год — уже настоящим режиссёром.
От священных мистерий в Обер-Аммергау Андрей пришел в кино.
Ему повезло. Удалось сработаться с оператором. Успешно сняли мистерии. Потом сняли несколько интересных хроник. Наконец можно было не думать о куске хлеба.
Но «правильная» жизнь уже не удовлетворяла… Даже такая разносторонняя, как жизнь хроникального кинорежиссера, казалась пресной. Тянуло пуститься в какую-нибудь невероятную авантюру…
В Россию тоже потянуло из любопытства. Своими глазами посмотреть: — что там?
Шел 1934-й год, близилось двадцатилетие Октябрьской революции. В то время Андрей Быховский жил и работал в Чехословакии. Там тогда было немало русских эмигрантов. Там же зародилось и разрослось до значительных размеров движение «Смена вех».
Четыреста сменовеховцев решили вернуться в Россию. Через эмигрантский комитет были выхлопотаны визы. Специальный поезд увозил сменовеховцев в Россию.
Встреча была грандиозной. Её можно было сравнить, пожалуй, только со встречей Папанинцев. Оркестры на платформе, кортеж машин с флагами по улицам Москвы, народ толпами вдоль тротуаров, народ в окнах, на балконах, мальчишки на деревьях, и всюду, всюду цветы — море цветов, дождь цветов!!.. Россия встречает заблудших сынов!.. Ура, ура!!..
Всех четыреста обеспечили работой и жильём. Быховский снимал октябрьский парад 1934 года на Красной площади.
А октябрь 1935-го встретил уже в Бутырках.
Арестованы были все четыреста, за малым исключением тех, кто случайно ускользнул из поля зрения — девался неизвестно куда. Их продолжали искать и в 37-ом году!.
Все сменовеховцы взамен букетов из роз получили по целому букету пунктов 58-й статьи, из которых основными были — группировка в целях заговора и связь с иностранным капиталом.
Все получили по десять лет.
…Рассказы его были красочны, и рассказывал он великолепно. Я готова была слушать его без конца, мы чувствовали всё возрастающую симпатию друг к другу и не разлучались целыми днями — ведь каждое утро сулило разлуку, и скорее всего, навсегда…
Этап уходил за этапом, и никто не знал точно куда. Только потом мы узнали, что все они шли в одно место — на «Водораздел», в разные лагпункты его, разбросанные по берегам верхнего участка Беломорского канала.
Настало и наше утро. Тревожное и… неожиданно радостное. Мужчины уже стояли с вещами по четыре в ряд, и Андрей смотрел на меня умоляющим взглядом, как будто мог «вымолить» — не разлучаться!
С крыльца нашего барака донеслось:
— Женщины, сюда!
Изо всех нас «с вещами» вызвали только меня. Мы с Андреем попадали в один этап!.. А ещё говорят — чудес не бывает!..
Глава II
Водораздел
(Лагпункт «Южный»)
…Всякая отправка на этап занимает уйму времени. Проверка формуляров, обыск чемоданов и мешков, причём выбрасываются все «личные» алюминиевые миски, ложки, иголки, ножницы — как будто можно в лагере прожить без этого нехитрого имущества! Лагерное начальство же, видно убеждено, что ложкой можно перепилить проволочное заграждение, а иголкой уложить наповал «попку» на вышке!
Должно быть, им виднее — ложки и миски выбрасывались всегда и везде, а потом неизменно заводились новые, выманенные на пайку хлеба, зачастую, у тех же конвоиров.
Потом — бесконечное пересчитывание, потому что то оказывалось, что одного недостаёт, то вдруг появлялось двое лишних!
Этап наш был огромный, человек в пятьсот, и погрузили нас на баржи только к вечеру, когда многих ноги уже больше не держали К счастью, баржи были открытыми, и когда мы кое-как улеглись на полу трюма вповалку — над нами алело северное ночное небо, и дышать можно было полной грудью. Все устали от напряжения бесконечного стояния, и быстро задремали.
Разбудил утренний холодок, забравшийся за ворот несмотря на то, что и справа, и слева люди боками грели друг друга. Чья-то теплая ладонь пожала мою руку. Рядом лежал Андрей.