- Если ты и дальше будешь так шалить, - продолжал я, то я не стану брать тебя с собой на фермы. Придется мне найти другого мальчика в помощники.
Он перестал жевать, и я старался уловить, как подействовали мои слова на маленького человечка, которому позже предстояло вырасти в ветеринарного врача, до которого я во всех отношениях не мог и рукой дотянуться. Как тридцать пять лет спустя выразился мой однокашник по ветеринарному колледжу, суховатый шотландец, предпочитавший говорить без обиняков: "Просто черт знает, насколько он лучше своего папаши!"
Хлеб с джемом шлепнулся на тарелку.
- Другого мальчика? - переспросил Джимми.
- Вот именно. Шалунов я с собой брать не могу. И мне придется поискать кого-нибудь другого.
Джимми погрузился в раздумье, потом пожал плечами, видимо, решив отнестись к моим словам философски, и снова взял надкусанный ломоть. Но внезапно невозмутимость его покинула, он поперхнулся и поглядел на меня круглыми от испуга глазами.
- И ты... - произнес он дрожащим голоском, - ты отдашь ему мои сапоги?
6
- Ох, черт! Так это же доктор Фу-Манчу* собственной персоной!
Масляная лепешка выпала из пальцев фермера на тарелку, и он с ужасом уставился в окно кухни, где мы расположились перекусить.
Я проследил направление его взгляда и обжегся чаем.
За стеклом маячила грузная фигура в восточном халате. С изрытого оспой лица на нас зловеще смотрели раскосые глаза-ще
* Персонаж серии приключенческих романов, всемогущий и таинственный восточный ученый, строящий всякие козни против положительных героев. Прим. перев.
лочки, левую щеку от уха до подбородка пересекал уродливый шрам, но особенно жутким был единственный черный сальный ус, свисавший с верхней губы почти до ключицы. Экзотически пестрый халат ниспадал с его плеч свободными складками, а скрещенные на животе руки были глубоко засунуты в рукава.
Супруга фермера взвизгнула и отпрянула от стола. А я смотрел, не в силах шевельнуться, и не верил собственным глазам. Откуда взялось это леденящее кровь видение на фоне сараев и лугов йоркширской фермы?
Вопли фермерши становились все пронзительней, переходя в истерический хохот, но внезапно она умолкла и медленно направилась к окну. Страшное лицо расплылось в дружеской ухмылке, "Фу-Манчу" выпростал руку из рукава и растопырил пальцы.
- Так это же Игорь! - ахнула фермерша и грозно повернулась к мужу. - И в моем праздничном халате! Это ты его подучил, черт паршивый!
Фермер захлебывался смехом, обмякнув в кресле, - его шуточка удалась как нельзя лучше.
Игорь был одним из военнопленных, недавно водворившихся на ферме. В конце войны их сотнями отправляли трудиться на земле, что устраивало всех: фермеры получали вдоволь рабочей силы, а пленные только радовались возможности дожидаться репатриации, проводя много временя на свежем воздухе и питаясь - если учесть жесткое рационирование и карточки - прямо-таки по-царски. И даже я получил некоторую передышку от вечной необходимости одному справляться с задачей, требовавшей нескольких рук. Помощников у меня теперь появилось хоть отбавляй: они всегда были рады поразмяться, возясь с коровой или лошадью. Все-таки развлечение.
Естественно, подавляющую часть военнопленных составляли немцы, но на фермах работали еще итальянцы и, как ни странно, русские. Я даже растерялся, когда на станции вдруг увидел, что из вагонов выходят сотни, как мне показалось, китайцев в немецких шинелях. Потом я узнал, что это были татары, завербованные немцами и попавшие в английский плен. Игорь был одним из них.
Я знаю немало фермерских семей в наших краях, которые и по сей день ездят погостить у немцев и итальянцев, которых пригрели в ту пору.
Меня все еще душил смех, а фермерша все еще разделывала мужа под орех, когда я сел в машину и справился со списком вызовов.
"Престон, Скарт-Лодж, - значилось там. - Хромая корова". Езды было минут двадцать, и я, как обычно, перебирал в уме всякие возможности. Нагноение? А может быть, придется пустить в ход копытный нож. Или просто растяжение... Ну, увидим!
Хэл Престон как раз гнал с луга мою пациентку, и диагноз я поставил прямо в машине. Никакой радости он у меня не вызвал.
Корова еле брела - правая задняя словно укоротившаяся нога только чуть касалась земли, свисая почти под животом. А огромная шишка в области таза, несомненно, была выпирающей из-под кожи головкой бедра. Вертикальное смещение. Типичное дальше некуда.
- Утром это с ней приключилось, - сказал фермер. - Вечером все вроде в порядке было. Ума не приложу...
- Все понятно, мистер Престон, - перебил я. - Вывих бедра.
- А это серьезно?
- Да. И очень. Видите ли, чтобы водворить головку кости назад во впадину, требуется огромное усилие. Даже с собакой бывает много возии, а уж с рогатым скотом положение иногда оказывается совсем безвыходным.
Фермер помрачнел.
- А, прах его возьми! Корова-то отличная. Такой удойной поискать! Ну, а вправить не сможете, что тогда?
- Боюсь, она так калекой и останется. У собак иногда образуется надежный ложный сустав. Но не у коров. По правде говоря, многие хозяева сразу решают, чем возиться, тут же прирезать беднягу.
- Черт! Этого я не хочу! - Хэл Престон энергично потер подбородок. - Попробуем, а?
- Отлично. Мне это тоже больше по душе. - Я повернулся к машине. - Сейчас съезжу за намордником для хлороформа, а вы пока ие заглянули бы к соседям позвать парней покрепче? Лишним никто не будет.
Фермер обвел взглядом зеленые просторы холмов, где не видно было никаких признаков жилья.
- До моих соседей далековато будет. Да только нынче и без них обойдемся. Вот посмотрите!
Он повел меня на кухню, полную аппетитного благоухания жареной колбасы. Вокруг стола сидели четверо дюжих немцев. Перед каждым стояла тарелка с грудой картошки, капусты, грудинки и колбасы.
- Их прислали помочь мне с сенокосом, - объяснил мистер Престон. - По виду судя, толк от них будет!