– Идешь полдничать, Тиди? – позвал с балкона Мусса.
Уходить мальчику очень не хотелось, но он все-таки решил послушаться деда и подобрал мяч, на котором была нарисована морда льва. Марокко. Кубок Африки 2015 года. Подарок Альфа́. Его старший брат – хитрюга и умник, умеет добывать немыслимые вещи. Таких мячей, как этот, всего десять штук – по словам Альфа́. Кубок Африки по футболу 2015 года должен был проходить в Марокко, но из-за вируса Эбола все отменилось, и команды играли в одной из Гвиней. Футболки, шарфы, гербы и даже мячи отправились на свалку! Тидиан считал мяч со львом своим амулетом, любимой игрушкой, он с ним ел, спал и не расставался.
– Идешь, Тиди?
– Да, дедуля.
Двор у «Посейдона» идеально подходил для тренировок, можно было даже сыграть матч с пацанами из квартала. Небольшой, замкнутый, как городской стадион, стены достаточно высокие, чтобы мяч не слишком часто улетал на улицу. Неудобств было два. Во-первых, подвалы и подземные гаражи. Двор, как и весь городок, оказался над лабиринтом паркингов. Большим, как лабиринт Минотавра, по словам дедули. Если играли слишком маленьким мячом и он падал в водосток, с ним можно было проститься.
Но главная проблема заключалась в другом: посреди двора росло дерево. Апельсиновое. Кстати, многие и сам квартал называли не только «Олимпом», но и кварталом Апельсинового дерева. Дома, дороги и школы строились вокруг. Дерево во дворе было десятиметровой высоты. Тидиану разрешалось долезать только до уровня балкона на третьем этаже. Дед Мусса соорудил из досок и сетки домик, натянул веревку между балконом и ближайшей веткой. Чаще всего Тидиан полдничал в доме на дереве – дед передавал ему корзинку, собранную бабулей Марем. Мусса курил на балконе, а Тиди грыз печенье.
Иногда, если было слишком жарко и от солнца плавился асфальт, мальчик прятался в домике и слушал дедовы истории.
Как сегодня.
– Расскажешь о солнце?
– Легенду о солнечных богах? Да ты наизусть ее знаешь!
Тидиан посмотрел на окно справа от балкона. Теперь комната принадлежала ему, а когда-то была маминой.
– Не эту, дедуля. Про маму.
Мусса задумался. Внук уже два или три раза слышал от него эту историю. Хитрюга интересовался жизнью кузенов, соседей, приятелей. Истины, которые преподают в школе, зачастую приносят больше вреда, чем семейные тайны. Тидиан слышал историю о сокровище, которое нашла его мать, проклятого сокровища – украденного и спрятанного. Историю о наказании, наступившем прежде преступления. Мать Тиди авансом наказал всевидящий бог, которому ведомо даже будущее. Бог солнца.
– Снова, Тидиан?
– Да, снова!
Мальчик знал, что дед каждый раз добавляет новые детали. Он едва верил в эту историю о незнакомой ему деревне, незнакомой стране, незнакомой маленькой девочке (своей маме), но все равно предпочитал ее всем остальным. За то, что она была грустная. До того места, когда мама нашла сокровище и спаслась. Однажды он тоже найдет сокровище.
Тидиан уставился на деда и отдался магии его голоса.
История Лейли
Ты помнишь, Тидиан, что твоя мама жила в Сегу, городке на берегу большой реки Нигер, в пяти часах езды от Бамако, в хижине – как и ее соседи. Это нормальный дом, только крыша у него из жести, полы из песка, а стены саманные, из смеси земли, воды, шерсти и соломы. Саман очень надежен, если погода не дождливая, но в Сегу, как тебе известно, всегда сухо и солнечно. Солнце, вечно это проклятое солнце…
Тебе следует знать, Тидиан, что твоей маме в то время было примерно столько же лет, сколько тебе сейчас, а упрямством она кому угодно дала бы сто очков вперед! Мама часто купалась в реке, подхватила кожную болезнь, и ей пришлось три месяца беречься от солнца. Мы с бабулей поселили ее в небольшой хижине и сделали все, чтобы она не скучала. Я смастерил кукол из проса и сорго, глиняных зверушек, сплел домики из листьев банана. Марем шила для нее необычные наряды. Прошла неделя, и девочка совсем извелась. Она была похожа на антилопу и больше всего на свете любила бегать босиком по пыли. Мы с твоей бабушкой не знали, что делать, и чувствовали себя так, как будто заперли в клетке маленькую черную сороку, которая в неволе потеряла голос, ее перышки поблекли, и она разучилась летать. Через несколько недель люди из деревни собрались в Бамако, чтобы пожаловаться на депутата, который и носа к нам не казал. Я был в их числе, но в столице отправился прямиком в Институт французской культуры.