— Хочешь, я приведу ее?
Синица глянул исподлобья.
— Не сегодня! И… может, ты отвалишь отсюда!
Болтливый, распираемый переизбытком энергии приятель не терпел ни тишины, ни бездействия, но и никто другой не помог бы сейчас принцу, он и так слишком долго перекладывал ответственность за решения на чужие плечи. Сейчас происходящие касалось исключительно его одного, этот свой поступок Данагвар не мог вынести на обсуждение Магического Совета или свалить на Врайника. Непонятно откуда появившееся желание посетить место гибели родителей стало для принца не менее неожиданным, чем для Главного советника. Но оно появилось и больше никуда не уходило, а еще оно было реально выполнимым.
Данагвар всю жизнь будет надеяться на чудесное возвращение отца и матери, ясно осознавая, что мечта его бессмысленна в своей несбыточности. Он не найдет горячо ожидаемых следов их существования, а бесстрастные холодные камни не дадут ответов на его вопросы. Так зачем принцу идти в горы?
Из-за странной веры, внезапно родившейся в душе. Возможно, обитает там нечто, способное возродить забытое за прошедшие годы, способное вдохнуть недополученные силы, без которых невозможно жить дальше так, как жили родители — король и королева Мегаликора.
Принц без колебаний готов отправиться в определенный самим для себя путь, но не готов проделать его в одиночку. И Врайник тут не в счет. Конечно, Данагвар может положиться на его верность, надежность, преданность, но, несмотря на все его предупредительность и заботливость, несмотря на годы его вечного присутствия где-нибудь поблизости, Врайник — чужой. Он слишком взросл, слишком мудр и опытен, у него совершенно другие представления о жизни.
Может, взять с собой Филимона?
Нет! Филимон — лучший друг, но вряд ли он способен понять принца. Род Монаго многочислен и крепок, славится семейной солидарностью и сплоченностью. Филимону не надо обращаться за поддержкой к бессловесным камням, его даже тяготит неисчислимая родственная опека. И, в силу характера, он будет считать своим долгом избавление принца от мрачного настроения, от грустных мыслей, от непривычной серьезности во время путешествия по печальным местам, а никаких мрачности и грусти нет и в помине.
Лучше взять Рассимула. Он ненавязчив и немногословен. Его редкий дар привил ему нелюбовь к разговорам.
Рассимул ощущал угрозу не только со стороны людей, но и со стороны природы, он предсказывал удары стихии: ураганы, землетрясения, извержение вулканов. И люди понимали, как полезен его дар — лучше заранее приготовиться к бедствиям, спрятаться или покинуть опасное место — но никогда не встречали юношу с радостью и воодушевлением.
Никому не хотелось услышать о подстерегающих его несчастьях. Слов Рассимула ожидали с тревогой, а то и со страхом, и он, будучи еще мальчишкой, приучил себя пореже открывать рот, дабы лишний раз не увидеть испуга в устремленных на него глазах и не услышать в свой адрес печальное прозвище «Предвестник бед». Лишь в королевском замке, среди могущественных волшебников и мудрых советников, относились к Рассимулу иначе, по-настоящему ценили его способности, обращались, как с обычным мальчишкой, а принц считал его своим другом. Главный советник Врайник даже поручил Рассимулу сопровождать принца в его путешествиях через пространственные порталы, руководствуясь не только особенностями его дара, но и размером его кулаков, действовал которыми юноша очень умело.
Значит, лучше взять в спутники Рассимула!
Данагвар, готовый принять решение, вскинул голову, и его глазам предстала ликующая зелень долины, у горизонта сливающаяся с голубым небом, и внезапно в голову пришла мысль, от которой захотелось улыбнуться.
Нет, он не возьмет с собой ни управляющего огнем Филимона, ни серьезного и сильного Рассимула. Он возьмет с собой человека, быть может и не способного помочь ему в случае драки, но зато способного на нечто более значительное.
Король Саргон отправился в опасный путь со своей королевой, а он, принц Данагвар, совершит свое путешествие с той, которая для него сейчас всех роднее и ближе.
Творец таинственных историй вечер откупорил очередной пузырек чернил. Темнота заливала мир, стирала цвета, перекрашивала все, что встречала на пути, в черный, насыщенно-синий и угольно-серый. Даже стены замка, светлым пятном выделяющиеся во мраке, приобрели оттенок ультрамарина.
Следом за темнотой, выступала тишина. Она накрыла Мегаликор мягким толстым одеялом. Только непослушные цикады все еще упрямо звенели в траве, да время от времени перекликались в камышах лягушки.