Данагвар был бледен, но каменно-бесстрастен, он не сводил с Врайника потухших глаз, так до конца и не веря в истинность ужасных признаний.
Такого просто не может быть! Чтобы Главный советник, столько лет беззаветно заботившийся о взрослеющем принце, столько лет преданно и достойно управлявший государством…
Значит, все это время он копил ненависть, строил планы, жестокие и коварные, готовил предательство. День за днем, час за часом. Но…
— А зачем тебе понадобились великаны? — спросил принц тихим, бесцветным голосом. — Зачем ты убивал людей? Тебе же достаточно было попросить меня, и я с радостью отдал бы тебе эту страну. Без возражений. Без жертв. Ты же лучше, чем я сам, знаешь меня. Знаешь, чего я хочу, а чего — нет.
Врайник прогадал, сделал неверный ход. Ему не хватило терпения и трезвого расчета. Главный советник считал, что принц столь же высокомерен и властолюбив, как и он сам. А Данагвар действительно хотел только одного — жить как обычный мальчишка.
Принц опустил голову. Стыд жег его. Данагвар чувствовал, что все сейчас смотрят на него, смотрят с изумлением или с осуждением, но вряд ли кто с пониманием и участием.
Его признания звучат не менее ужасно, и в них тоже не хочется верить. Но они правдивы. Они недостойны, но честны. Юный правитель виноват перед своими людьми, он предал их, предал давно и, кажется, безвозвратно, и впервые четко осознал это.
Врайник досадливо поморщился.
Он опять ошибся, в спешке бросился отвоевывать вместо того, чтобы просто попросить, и добился непредвиденного результата. Предательство и война не сломили окончательно безвольного юнца, недостойного предназначенной ему великой судьбы. Неожиданные испытания заставили его окончательно повзрослеть, стать сильнее, осознать и достойно принять уготованную с рождения роль.
Нет! Ерунда! Врайнику просто мерещится! Потому что четко рассмотреть истинное положение мешает сгущающийся перед глазами туман. Вот и кажется, будто принц стал другим. А тот все такой же… как прежде…
— Трус! Ленивый, пустоголовый мальчишка! Твой отец и предположить не мог, каким вырастет его сыночек!
Врайник попытался крикнуть что-то еще, но невысказанные слова навеки застыли на его побелевших губах.
Принц поднял глаза, отыскал среди рослых стражников маленькую, хрупкую девичью фигуру, но, задержав на ней взгляд лишь на мгновенье, отвернулся.
Защитники замка медленно стекались к его воротам. Высокие белые стены уже не встречали их прежней безупречно чистой красотой. Глубокие трещины, выбоины, щербины, пятна грязи и копоти невольно притягивали взгляд.
Принц Данагвар шагал в одиночестве, никто не решался к нему приблизиться. Даже предусмотрительная стража, хоть и не отрекалась от своих обязанностей, но сохраняла приличествующее в их понимании расстояние. Только группа сверстников принца отважилась нарушить установленное взрослыми правило.
Ребята тесно обступили Данагвара, но заговорить никто не решался. Не находили они нужных слов, не обладали они мудростью Огненного Монаго или других советников. И сам Данагвар молчал, шел вперед размеренно и безучастно, сложив на груди руки, и из всех лишь Влада заметила, что не простой это был жест, что руки сложены не случайно: левая аккуратно поддерживает распухшую правую кисть.
— Что у тебя с рукой?
— Ерунда! — даже не взглянув на Владу, коротко бросил принц.
Тут и Томка заметила.
— Это я виновата! — покаялась она. — Отпустила раньше времени.
Не прошло без последствий столкновение с каменным кулаком великана.
— Очень больно? — не унималась Томка.
— Нет!
Данагвар получил по наследству способности не только отца, но и матери. Потому и подошел он к Врайнику, потому и положил руку тому на плечо. Не мог он безучастно смотреть на страдания кого бы то ни было, даже врага. А уж свою боль приглушить — проще простого! Жаль только, распространялся его дар лишь на физические раны.
Но Томка все равно чувствовала себя виновной, поэтому принялась оправдываться.
— Просто я испугалась. Когда крик услышала. Я думала этот с мечом тебя…
Но осеклась под настороженным взглядом принца.
— Кто с мечом? — нахмурившись, поинтересовался Данагвар.
Теперь уже ребята удивленно уставились на друга.