Реакция советников обескуражила принца. На него посмотрели так, словно он сморозил величайшую на свете глупость. Это совершенно не вязалось с твердой уверенностью Данагвара в том, что он заслуживает самого сурового наказания, а не королевской короны.
— Ваше высочество, вы опять устраняетесь от обязанностей, — с тихим осуждением вздохнул Главный советник Монаго.
Принц ошарашенно воззрился на него, обвел глазами присутствующих и задумался.
— Я, кажется, понял тебя, Огненный! — наконец проговорил он. — Когда отдаешь, легко. Тяжело, когда оставляешь себе.
Монаго удовлетворенно усмехнулся уголками рта и не расслышал последующих слов, произнесенных совсем тихо:
— Если я отрекусь, получится, что опять увильну от наказания.
— А кто теперь будет регентом? — задал вопрос один из членов совета.
— Регентом? — до сих пор хранивший молчание и избегавший прямых взглядов старый Корару простодушно улыбнулся. — А зачем нам регент? Я считаю, нет смысла дожидаться момента, когда принцу исполнится шестнадцать.
— Но так нельзя! — воскликнул изумленный Данагвар. — Это противоречит законам!
Корару опять улыбнулся, теперь уже с мудрой грустью.
— Ваше высочество! Не всегда возраст измеряется количеством прожитых лет. Порой несколько дней весят больше, чем долгие годы. Цифры не делают достойными. Вы согласны со мной? — он с вопросом заглянул в глаза принца. — И вы по-прежнему считаете, что Мегаликору нужен регент?
Больше не прозвучало возражений, никто не выказал недоумения, никто не выступил с протестом. Главный Советник Монаго поднялся.
— Ваше величество…
Данагвар вскинул голову.
Он не испугался, не растерялся, на его лице не отразилось ни радости, ни торжества, но, кажется, в одно мгновенье принц сделался выше ростом и шире в плечах.
Данагвар не знал, что сказать, но от него и не ждали слов, от него ждали поступков и действий, и принц больше не мог отречься от данных им клятв.
— Почему вы медлите, ваше высочество? — сурово спросил Главный советник Монаго. — Вы и так слишком долго бездействовали.
Принц не возмутился, не возразил, дозволяя Огненному прежний нравоучительный тон в обращении к истинному правителю страны. Он в долгу у всех и у вся, он не забывает об этом, но его не так-то легко пронять, взывая к совести. А Монаго и тут не растерялся, бесстрашно переходя от осуждения к скрытому сарказму.
— Или вы предпочитаете не прощаться?
Вот этого Данагвар не вытерпел, бросил на Главного советника рассерженный взгляд.
Принц не просил для себя никаких привилегий, совет сам постановил, что в регентстве больше нет необходимости. Через несколько дней Данагвар станет королем, подлинным Правителем Мегаликора, а к нему по-прежнему относятся как к неразумному мальчишке, подозревая в том, что он по-детски нарочно тянет время, ищет надуманные поводы, стараясь отсрочить тяжелый момент.
Да! Он нарочно тянет время! Он пытается выгадать очередные лишние сутки! Разве понять его суровому, аскетичному Монаго?
— Я готов! — принц решительно поднялся с места. — Только я пойду один!
— Нет! — прозвучало вежливо, но непоколебимо.
— Почему? — резкий, пронзительный взгляд полоснул по Главному советнику. — Вы мне не доверяете? — Данагвар усмехнулся. — Неужели вы думаете, что я сбегу?
Монаго ничуть не смутился, спокойно принялся за терпеливые объяснения.
— Ваше высочество, вы скоро станете королем, и вам придется строго соблюдать принятые у правителей Мегаликора правила и приличия, а они не разрешают королю появляться без сопровождения в чужой стране.
Принц понял бесполезность споров.
— Ладно! — обреченно согласился он. — Но неужели вы потащите через портал всю мою свиту?
— Будет достаточно нескольких человек, — успокоил принца Главный советник и перечислил: — Меня, Корару, начальника стражи и, если вы пожелаете, Филиандра.
Насчет «если вы пожелаете» Монаго немного слукавил. Для Филиандра была заранее определена задача: вызвать из школы Владу. Самому принцу не позволили удалиться от портала, опять сославшись на правила и порядки.
В последние дни общение Влады с Синицей свелось к минимуму: у нее — долги по учебе, у него — неисчерпаемая куча государственных дел. Но Влада не слишком расстраивалась: «Ничего! Они перетерпят! Не навечно же затянется эта полоса занятости и загруженности!»