Кеше нравилась Женя Рябинина из выпускного класса. Оказывается и рептилии способны на горячие чувства! Однако всем прочим, не исключая Змейского, предпочитала девочка своего одноклассника Илью Светлова, и симпатия ее, Кеше на беду, оказалась взаимной. Вот и злобствовал Змей от бессилия, высмеивал чужие сложившиеся чувства. Тем более возможности необыкновенного зрения позволяли ему замечать то, что для остальных оставалось секретом.
Однажды, проходя мимо группы десятиклассников, Данилка услышал знакомое шипение.
— Они стоят рядышком и за руки держатся. Прям как маленькие! Такие трогательные. Такие слатенькие. Я чуть не расплакался от умиления. — Помимо прочего Кеша был еще и артистичен. — Влада что-то говорит, а садовник пялится на нее, ну, как полный придурок. А потом стал наклоняться. Все ближе, ближе. Ну, думаю, щас начнется самое…
— Хватит! — ворвавшись в круг, сердито потребовал Данилка.
— Это почему? — усмехнулся Кеша, нисколько не смутившись и не испугавшись, скорее даже обрадовавшись появлению мальчика.
— Ты врешь!
— Вру? — Кеша мгновенно вскипел от негодования, но, пристально глянув на побледневшего напряженного Данилку, изменился в лице, растянул губы в довольную ухмылку. — Ой, не могу! Мелкий втрескался в училку!
Данилка на миг смешался, не смог сразу ответить, а Кеша, пользуясь моментом, разорялся все больше.
— Только ты пролетел, Синица! — сообщил Змей вроде бы с сочувствием. — У твоей Владочки другие интересы. Она предпочитает более взрослых мальчиков. Она… — он мерзко хихикнул и тут же наткнулся на пронзительный взгляд.
— Заткнись! — процедил Данилка сквозь зубы, но Кешу его угроза еще больше развеселила.
— А то, что будет? — открыто смеялся он. — Заплачешь и побежишь жаловаться своей подружке? А она…
Змейский крякнул, будто подавился, широко распахнул рот, но не смог произнести ни слова, только выпучил глаза.
Потом Кеша схватился руками за горло, будто пытался удостовериться, а все ли необходимые части на месте. А, может, хотел найти потайную кнопочку, включающую звук, или вернуть на место не вовремя отскочившую деталь. Он страшно испугался, побледнел, скривился. И тут взгляд Змейского упал на стоящего перед ним мальчишку, снисходительно усмехающегося прямо ему в лицо.
Кеша все понял. Мелкий недаром предупреждал: «Заткнись!» Кеша не послушал, и тот какой-то неведомой силой легко заставил недруга выполнить свое требование, не дожидаясь окончания фразы.
При всех. Открыто и нахально. Сделав ужасного Змея нелепым и смешным в чужих глазах.
Рвавшиеся из горла слова, намертво застревали в нем, и, не находя выхода, распирали, распирали, распирали.
Кеша, словно разъяренный носорог, ринулся на виновника своего позора. Ребята едва успели перехватить его перед самым Данилкиным носом.
Судя по силе, с которой Змейский вырывался из рук приятелей, предусмотрительно вцепившихся в него железной хваткой, он снес бы не только мелкого десятилетку, но и, как минимум, половину школы.
— Синица! Ты бы лучше отвалил пока! Кому говорят? Исчезни из виду! — советовали старшеклассники мальчишке, но тот стоял, абсолютно спокойный, не торопясь никуда уходить.
Издалека почувствовав возникновение горячей точки в своих владениях, появился Виктор Николаевич, с двух слов вник в ситуацию.
В его присутствии Кеша присмирел, только продолжал возмущенно выкатывать глаза и скрипеть зубами. Но директор даже не повернулся к Змею, сразу обратился к Данилке, не подав виду, что крайне обеспокоен открытием новых граней его дарования.
— Данила, твоих рук дело? — спросил он, чтобы окончательно убедиться в правильности своего понимания ситуации и обеспокоиться еще больше.
Мальчик смело сознался, не стал отрицать. Он ни на секунду не усомнился в том, что поступил с Кешей справедливо.
— Ты, может, еще не знаешь, Данила, — серьезно сказал Виктор Николаевич, — но у нас такое правило: никогда не применять свой дар во вред другим.
— Виктор Николаевич! — тут же высказал свое несогласие один из присутствующих — Кешин одноклассник Коля Бородин. — Какой же это вред, заставить Змея заткнуться? От этого всем другим только польза!
— Бородин! — сурово произнес директор.
Положение педагога становилось нелепым. Он тоже прекрасно знал, кто такой Кеша Земский, знал, что тот неумерен на язык, и всегда считал, что было бы весьма уместным время от времени лишать его дара речи. Но кое-что здесь оставалось абсолютно неприемлемым.
Воспользовавшись своей уникальной способностью, Данилка нарушил главное правило: нельзя использовать свое превосходство перед человеком, который в чем-то заведомо слабее тебя. Хотя — опять же! — в данной ситуации, очень сомнительно, что слабее. И вред, как утверждает Бородин, с трудом отличается от пользы.