К тому же время от времени правитель умудрялся создавать такие ситуации, что у советников, особенно главного, появлялось непреодолимое желание отсчитать его, как обычного мальчишку. Но вроде как короля ругать не разрешалось, и все оплеухи доставались несчастному беззащитному Филимону.
А теперь еще на него повесили всех этих невест.
Нет, общаться с девушками Филимон, конечно, любил. Но только когда и речи не шло ни о какой свадьбе. А уж тем более королевской.
При слове «замужество» вроде бы нормальные девчонки становились абсолютно невменяемыми. А коварный и нахальный правитель Данагвар наотрез отказался лично встречаться с каждой из претенденток.
— Мне что, делать больше нечего? — с праведным негодованием воскликнул он, ошалело воззрившись на россыпи миниатюрных портретов девиц из благородных семей Мегаликора и окрестностей. — Отберите несколько достойных на свое усмотрение. Ну, а там разберемся.
«Весьма разумное предложение», — решил совет, и вся эта огромная куча произведений живописи была торжественно обрушена на неповинную голову королевского заместителя по личным вопросам. Ну да, отлично всем знакомого Филиандра Монаго.
Впрочем, рассматривание портретов очаровательных девушек — занятие довольно приятное. Попадаются такие красавицы!
Хотя приходится учитывать и то обстоятельство, что художник вполне мог приукрасить действительность. Слегка. Или основательно.
Постепенно дыхание выровнялось, температура упала, и Филимон вновь был пригоден для общения. Безопасного для окружающих.
Младший Монаго четко осознавал, что ярок, харизматичен, хорош собой и очень нравится представительницам противоположного пола. А вот король в этом отношении — тип самый заурядный. Но стоило ему только глянуть на какую-нибудь из девушек серьезными пронзительно-синими глазами, и та сразу становилась невменяемой, как при слове «замужество».
Со временем появилось в безалаберном Синице нечто, привлекающее гораздо больше, чем красивая внешность и бурный темперамент.
— Титул, — смеялся правитель в ответ на расклады приятеля.
В какой-то мере он был прав.
Если выстроить в ряд Филимона, Данагвара и еще несколько молодых людей, даже последний олух без труда определит, кто из них король.
Синица изменился. Стал сдержанным, даже скрытным, порой — чересчур бесстрастным. Уже не определишь так же легко как раньше, что он чувствует, о чем думает.
Филимон уселся за стол, вытянул длинные ноги. Он перебирал портреты, просматривал мельком, ни на одном подолгу не задерживал взгляд. Он знал, какие девушки могли бы понравиться королю. По крайней мере — чисто внешне. Но вкусов правителя не разделял.
Внезапно младший Монаго удивленно осознал, что вот уже пару минут не выпускает из рук одну миниатюру, держит перед глазами, хотя и не осознает до конца, кто на ней изображен.
Филимон сфокусировал взгляд.
Само собой. Очередная кандидатка в невесты.
Хотя нет. Слово «очередная» для нее не подходило, потому как она заметно выделялась на фоне других.
Казалось, будто девушка, изображенная на картине, создана из снега и льда. Вся такая блистательно светлая, и, даже по портрету понятно, гордая, сдержанная, холодная. Глаза сверкают голубыми льдинками, замораживают, лишают воли.
Наверное, кожа у надменной красавицы нежная и прохладная. Как раз подходящая для того, чтобы успокоить бушующий в душе пожар.
Надо отложить эту Снегурочку, а потом показать Его величеству. Чем не королева?
Филимон вздохнул, откинулся на спинку кресла, расслабился.
Лучше ему не усердствовать, подольше тянуть время. Синица за это только «спасибо» скажет. Да и вообще.
Ведь пристроив правителя страны в достойные женские руки, Главный советник наверняка захочет разобраться и с будущим собственного племянника. А ему это надо?
В этот день Данилка был предоставлен самому себе. Влада с раннего утра уехала на экскурсию с десятиклассниками в старинную крепость. Там обещали выступление артистов и реконструкцию сражения русичей с варягами. Интересно, конечно! Данилку тоже звали с собой, но он отказался.
А что ему делать среди десятиклассников? Всю дорогу просидеть особняком, никому не нужным, кроме Влады? Да и у Влады голова занята, скорее всего, другими переживаниями. Ее опять вчера провожал садовник! Он больше не дожидался скромно возле ворот, а сам заходил, спрашивал: «Когда?», договаривался о встрече.
До чего же он отвратительный! И подозрительный! Данилка давно заметил: что-то с ним не так. Он неспроста появился здесь и сразу стал пристраиваться к Владе. А при встрече с ним, с Данилкой, он всегда отводит взгляд, избегает лишних слов, будто чувствует вину или боится. Хотя, чего ему бояться какого-то мальчишки?