Данилка и во Владино отсутствие не оставался без постороннего внимания. Его звали поплавать в бассейне, поиграть в футбол. Даже в художественную студию, где он вообще никогда не показывался. Но на все приглашения он отвечал односложно: «Нет!», и даже не старался объяснить причину отказов.
В конце концов догадались оставить его в покое. У каждого хоть иногда случается мерзкое настроение, когда не хочется никого видеть, не хочется ничего делать, и тут самое лучшее — на какое-то время оставить человека одного. Пусть он перебесится, пообижается на жизнь, подумает о бессмысленности своего существование. Зато потом забудет надолго о подобных проблемах и станет жить, как ни в чем не бывало, просветленный и успокоенный.
Данилка вышел за ворота и свернул в сторону парка.
С утра по небу опять тянулись недовольные серые тучи. Они лишь на короткое время позволяли солнцу рассматривать прощающуюся с летом землю. Зрелище, как и настроение, складывалось безрадостное. Но тучи сдерживались, не впадали в мрачную истерику. Только одна не утерпела, всплакнула мелкими, холодными слезами, больше похожими на пыль, и разогнала последних редких любителей прогулок в ненастный день. Но Данилка назад не повернул, натянул капюшон, спрятал руки в карманы и продолжил упрямо двигаться вперед.
Еще даже лучше, что кругом никого нет! Самая подходящая на свете компания — утки на черном пруду, ветер в обнажающихся ветвях да водяная пыль в стынущем воздухе. И деревья — березы, липы. Дубы — кряжистые великаны. Ствол — не обхватишь, по коре — глубокие морщины, а ветки — толстые и прочные, словно сильные руки. На такую усесться ничего не стоит, даже не прогнется.
Вот сейчас он, назло всем, взлетит и усядется, и будет сидеть, ножками помахивая. Все равно никто его не видит.
Данилка оторвал взгляд от беспорядочного переплетения узловатых ветвей на фоне мрачного неба, посмотрел на дорожку, ведущую вдоль пруда.
Всегда найдется кто-то, способный все испортить!
В нескольких десятках метров впереди шел мужчина, шел неуверенно, покачиваясь, иногда резко подавая в сторону. Видимо, что-то отмечал с утра и теперь немного заблудился, или нарочно не торопился домой, избегая скандала.
Можно не обращать на него внимания. Он все равно ничего не заметит, а если и заметит, не поймет.
В нескольких шагах перед мужчиной дорожка разделялась на две. Одна продолжала вести прямо, другая резко сворачивала к выгнутому мостику, венчающему узкую плотину между каналом и прудом. Со стороны канала вода чуть-чуть не доходила до настила моста, с журчанием вливалась в специально проложенную трубу и стекала вниз с другой стороны по стене высотой примерно метров пять, не меньше. Поверхность пруда, заросшая ряской, раскачивая кораблики опавших листьев, темнела далеко внизу, меж крутых травяных откосов.
Мужчина свернул в сторону моста, поднялся на самую верхнюю точку изгиба, а дальше не пошел, навалился на чугунные перила, заглянул вниз.
Чего ему там понадобилось? Неужели залюбовался на уточек?
Перила доходили ему до пояса, он цепко держался за них руками, а сам наклонялся все ниже и ниже, словно хотел подробнее рассмотреть что-то интересное. А, может, он просто начинал засыпать, привалившись к ненадежной опоре.
Данилка не выдержал, собрался крикнуть что-нибудь. Неважно что. Главное — громко. Лишь бы привести бедолагу в чувство. Но опоздал.
Наклон оказался критическим, и мужчина опрокинулся через перила.
Данилка испуганно охнул. Но пьяный в последний момент пришел в себя и успел намертво вцепиться в узорную решетку.
Он висел над пропастью и, вмиг протрезвев, истошно орал:
— Помогите! Кто-нибудь! Помогите!
Но никто его не слышал. Не было поблизости никого, кроме одного десятилетнего мальчика, растерянно застывшего на месте.
Пока он добежит, случиться может что угодно: сил не хватит, пальцы разожмутся, и человек рухнет с пятиметровой высоты в воду. А как там? Узко и глубоко, или прямо под поверхностью, под зарослями ряски прячутся камни, которыми выложено дно пруда?
Для насмерть перепуганного человека не имеет значенья. А чтобы дотянуться до побелевших от напряжения рук, нужно будет самому перегнуться через перила, повиснуть над провалом, и удержаться тогда станет очень трудно, потянет вниз чужая значительная масса.
Данилка за миг успел обо всем передумать, успел понять — иного выхода нет. Слишком великая цена за его тайну — чужая жизнь.