Глагол «побить» он подобрал очень удачно, только не совсем правильно истолковал его назначение.
Еще слово, и это Фома, не выдержав, побьет мальчишку, плюнув на планы и приличия. Чтобы иметь с ним дело, надо обладать адским терпением. И Фома с сочувствием смотрел на молоденькую учительницу, пока снимал с нее путы.
Когда наконец Фома ушел, Данилка потер затекшие руки, бросил взгляд на Владу, заерзал на месте, но так и не сдвинулся, снова затих, глубоко задумавшись. И тут Влада зашевелилась.
Долгое сиденье в неудобных позах наполнило тело ноющей болью. Ее первую и почувствовала Влада, приходя в себя. Потом перед глазами стала проявляться обстановка совершенно незнакомого помещения, обрисовались человеческие силуэты: поблизости — крупного взрослого мужчины, а уже за ним — узнаваемый, мальчишеский, Данилкин.
Ушей достигли звуки беседы. Но Влада не торопилась заявлять о своем пробуждении.
Потихоньку она вникала в суть происходящего, и открывающиеся перспективы совершенно не радовали ее. Они пугали и приводили в отчаяние. И было даже к лучшему, что сразу выразить свою реакцию не позволило ни замутненное сознание, ни обездвиженное тело. Разумней затаиться, не привлекать излишнего внимания, пока не окажешься способным на что-то полезное, действенное, достойное.
Влада прекрасно слышала, как испуганно и неуверенно дрожит голос мальчика, несмотря на показные нахальство и браваду. И едва сдерживаемые злость и раздражение легко улавливались в словах громилообразного похитителя.
Зачем же Данилка дразнит его? Только напрашивается на неприятности. Почему все мальчишки такие безрассудные? Влада не смогла бы вести себя столь вызывающе перед лицом преступника. Она по-прежнему притворялась спящей, боялась даже пошевелиться, пока тюремщик не ушел, громко хлопнув дверью. Но и тогда девушка не решилась заявить о том, что пришла в себя.
Ей было тяжело смотреть на поникшего Данилку, но губы все еще плохо слушались, а невнятное, бессмысленное бормотанье вряд ли сможет воодушевить и успокоить. И Влада стала осматриваться по сторонам.
Комната, как комната. Четыре стены, в одной — дверь, наверняка, надежно запертая, в другой — большое окно. Снаружи оно закрыто плотными ставнями, даже лучик света не проникает сквозь них.
Эти люди знают, что Данилка умеет летать, что ни высота, ни ограда не удержат его. И, значит, незаметно выбраться наружу невозможно. Но почему обязательно надо незаметно?
Влада уже придумала, что делать. Она устроит пожар. Не настоящий, конечно. Иллюзорный. Но кто об этом догадается, помимо них с Данилкой?
Остальным пожар покажется самым реальным, страшным и беспощадным, и никому не захочется остаться в доме и сгинуть в огне. И тогда пленников придется вывести на улицу, где нет крепких стен и запертых дверей, и удержать их намного сложнее. А на улице Влада еще что-нибудь придумает, и если даже им обоим не удастся удрать, то уж Данилка-то наверняка сумеет улететь. И даже если в панике про них забудут, с ними не случится ничего плохого — созданный ею огонь не сжигает.
Они сами выберутся наружу, воспользовавшись суматохой. Любую дверь, в конце концов, можно выломать, а спасающиеся от пожара охранники уже не будут помехой.
Только для начала надо окончательно прийти в себя, чтобы сознание полностью прояснилось, чтобы оказалось в состоянии создать и поддерживать столь обширную и яркую иллюзию. Иначе обман могут заметить, и затея ее лишиться смысла. Надо сосредоточиться, сконцентрироваться, но пока еще мысли разбегаются, перед глазами все плывет, и во всем теле слабость.
Влада попыталась встать, но ничего не получилось, ноги непослушно подгибались, не хотели держать. Данилка заметил ее движение, поймал взгляд.
— Потерпи немножко! — негромко проговорила Влада. — И мы все устроим. Еще несколько минут. Сейчас я окончательно проснусь. И все будет хорошо. Не бойся!
Мальчик протестующее вскинулся на последней фразе.
— А я и не боюсь!
Он легко соскочил с места и решительно ринулся к дверям.
— Ты куда? Подожди! — встревожилась Влада, но Данилка не обратил внимания на ее возгласы.
Он изо всех сил забарабанил в дверь, кулаками, ногами, да еще и закричал:
— Откройте! Эй, вы там! Откройте!
Судя по тому, с каким треском распахнулась дверь, едва не сметя Данилку, Фома до сих пор так и не обрел долготерпение.
— Чего тебе еще? — прорычал он.