Сначала пропадет желание выйти ночью во двор и, закинув голову, любоваться звонкими счастливыми звездами, потом не захочется спрашивать кукушку об отпущенных годах, не захочется ходить босиком по весенней, еще прохладной земле, да и земли скоро не останется, вся она будет залита горьким черным асфальтом, убивающим любые ростки жизни. И когда пропадет последнее такое желание, человек потеряет связь со Вселенной и заживет серо, бездушно, не ощущая ни чужих желаний, ни чужой боли.
Кот знает: люди будут пытаться стать счастливыми и в этих возведенных им на радость тюрьмах. Они будут выходить на узкие балконы и, втягивая смесь тумана и пыли, восхищенно восклицать: «Какой воздух! Вдохни-ка!».
А потом, когда пройдет несколько лет бесполезных метаний, бессмысленных вглядываний в черное небо, придет страх, что жизнь остановилась, планета сошла с оси и, словно лихой водитель, без тормозов несется, куда глаза глядят.
Тогда люди соберут свои нехитрые пожитки, сядут в автобусы и поезда и поедут искать свое детство и свою счастливую юность в далекие места за городом, где снова захотят жить наивными дикарями, целующими от восторга каждую зеленую травинку и поющими радостные гимны первым солнечным лучам.
Кот Васька порадовался этим перспективам и запретил себе думать, сколько человеческих и звериных душ придется принести в жертву, пока человек не поймет, что он давно уже не царь природы, а такой же ее подданный, как и все вокруг: от собаки, вертящейся под ногами и преданно заглядывающей в глаза, до крошечной букашки с прозрачными крыльями, что летним вечером опустилась на лист открытой книги, оставленной кем-то на скамейке.
Кот добегает до места, где заканчиваются дома, и переходит широкую дорогу, почти пустынную в это важное утро. Кот не спеша перебегает ее и останавливается. Повернув голову назад, вспоминает виденные им улицы, закоулки, темные подвалы, огромное разнообразие потайных местечек, где можно переночевать и подкормиться. Втягивает носом утренний бодрящий воздух и, вдохнув его, навсегда оставляет в своих легких острую смесь всего того, что было ему дорого. Запахи еды, влажной и сухой земли, родники и широкие блестящие лужи, запах мокрой шерсти и запах свежей крови, будоражащий аромат кошки, готовой к любви, и запах родного дома, куда возвращаешься всегда победителем и никогда - побежденным. От воспоминаний начинают болеть шрамы на теле, ноют лапы, затянувшаяся царапина на носу набухает и начинает кровоточить. Приходит боль. Болит все тело, болят сердце и кости, болит и трепыхается душа. Кот закрывает глаза - и через мгновение все проходит. Некоторое время он стоит, поводя ушами, вслушиваясь в звуки покидаемой им старой жизни и слыша, как открывается дверь новой.
Словно попавший под дождь, кот встряхивается, сбрасывая сожаление и тоску, как надоедливых блох, и направляется к лесу, который начинается почти у дороги, а заканчивается где-то далеко на западе, куда кошкам вход уже воспрещен. И где, кот слышал это от Марты, сбежавшие от злых хозяев домашние псы преображаются и становятся серыми лесными волками, забывшими человеческую ласку и не скучающими более по теплу и дому. То ли оборотни, то ли потерянные разочаровавшиеся, преданные человеком души.
Кот поежился. Сейчас он и сам выглядел, словно лесной дух, какой-нибудь верный спутник богини, покровительницы животных. Огромный, взлохмаченный, с яркими желтыми глазами, с проницательным взглядом, одной лапой уже стоящий на невидимой вечной дороге, другой - на дороге покидаемого им мира.
Хорошо, что его сейчас никто не видит. Ведь кошка, прожившая свои девять жизней, получает в дар огромные магические силы, хотя, возможно, просто возвращает то, что принадлежало ей по праву, но было отнято при рождении.
Сейчас он смотри на мир иным взглядом, видит его взлеты и падения, мучения и радость и где-то в глубине души жалеет, что не сможет ощутить это на своей шкуре, но делает шаг и забывает о сожалениях.
Кот входит в лес, и тот гудит, приветствуя его, и ветви сосен сгибаются, и ветер стихает и перестает монотонно и жалобно скулить в пустых дуплах. А неспящие до сих пор звери торопливо и испуганно закрывают глаза, белки утыкаются в свои пушистые, словно зимние одеяла, хвосты, мыши-полевки крепче обнимают своих многочисленных детей, а злой черный ворон на высокой ветке отводит глаза от сосредоточенно бегущего по лесной тропе зверя. Даже мысленно никто не провожает его в этот последний путь. Хотя, кому, как не ворону, видящему своими круглыми черными глазами всех лесных и домашних духов, злых, добрых и равнодушных, чующего душу человека и зверя, проводника в темный мир, открывающего и закрывающего двери, - указать ему короткую и легкую дорогу и немного проводить по ней?