Опускаюсь обратно на пол, положив подбородок на коленки. Больше мы не разговариваем. Я смотрю то на Пита, то разглядываю скромную обстановку в его белоснежной камере, а охморенный пациент, вроде бы смотрит на меня, но его глаза стеклянные, затуманенные.
Просыпаюсь от того, что невыносимо болит шея, и, разлепляя глаза, понимаю, что лежу на холодном бетоне возле стены, скрючившись и подложив руки под голову. Поднимаю глаза на Пита, он не спит, и я не уверена, что вообще спал, потому что, его лицо выглядит осунувшимся, изможденным. Он смотрит на меня. Понял, что я проснулась? Или может он всю ночь наблюдал за мной?
- Привет, - говорю я, стараясь, чтобы голос звучал, как можно бодрее.
Наивно надеяться, что Пит ответит, и он, действительно, молчит. Хотя… Если мне не показалось, он кивнул… Что ж, очевидно, что это прогресс.
Встаю на ноги, чувствую боль во всем теле, словно меня избили. Н-да, спать на полу не такая уж приятная штука. Стараюсь не делать резких движений, чтобы не пугать Пита, но это не особенно помогает – то и дело его руки приходят в беспокойное движение, а тело дергается, как от боли. Дохожу до двери, уже касаясь пальцами ручки, но замираю на месте. Поворачиваюсь к нему, встречаясь с голубыми глазами, и тихо говорю:
- Я собираюсь прийти вечером, Пит. Мне хочется быть рядом, - кажется, голос дрожит, но я не останавливаюсь. - Я не трону тебя, не обижу. Просто посижу также в стороне. Хорошо?
Ответа нет. Чувствую себя неловко. Может, я зря все это затеяла? Не слишком ли жестоко навязывать ему свое общество, когда все мое существо вызывает у Пита отторжение?
- Знаешь, я не хочу причинить тебе боль. Ни словом, ни делом. Если ты категорически против, то просто скажи – я не буду тебя заставлять, Пит, - слова сами льются с языка, хотя я боюсь, что он откажет. - Ты запретишь мне приходить к тебе?
Я жду с замиранием сердца, но ни один звук не нарушает тишины.
- Тогда до вечера, - шепчу я и выскальзываю прочь, прикрыв за собой дверь.
Ну вот, повторные части закончились…
ПОШЛА ПИСАТЬ ПРОДУ))))
========== 9. Пит ==========
Комментарий к 9. Пит
включена публичная бета!
заметили ошибку? сообщите мне об этом:)
Следующие несколько недель поражают своим однообразием: тренировки, встречи в Штабе и обеды в общем зале, когда я пытаюсь слиться со столешницей, лишь бы не привлекать особого внимания Гейла. Он обиделся на меня за выходку после возвращения из Двенадцатого, и я понимаю, что стоило, наверное, быть мягче, однако я так и не извинилась. Наоборот, всячески избегаю оставаться с ним наедине: придумываю десятки причин и исчезаю из поля его зрения.
Часами лежу на кровати в своей квартире и бессмысленно перекатываю в руках жемчужину, которую Пит подарил первой Китнисс.
Моя психика вконец расшатана: приступы все новых чужих воспоминаний накатывают с неприятной регулярностью. И все они, так или иначе, связаны с Мелларком.
Я плачу, не в силах побороть чужие мысли в голове и проклинаю Бити, который втянул меня во все это, и все равно не отказываюсь от, вероятно, главной причины приступов: ночевок в палате Пита. Это уже стало своеобразной традицией: завернувшись в принесенный плед, я жмусь к стене напротив его кровати и жду, пока меня сморит сон.
Мы не разговариваем: я здороваюсь и прощаюсь, иногда пытаюсь рассказать ему о чем-то, но парень настойчиво молчит, не выдавая ни звука.
Его пытаются лечить.
Врачи из Тринадцатого проводят терапию, стараясь, как могут, пробраться к его неохморенному сознанию, но прогресс так мал, что его почти не видно. Однако он все-таки есть: пусть и не значительный.
Хеймитч сказал, что Койн размышляет над целесообразностью «траты драгоценного времени» на странного пациента, но пока она не запретила врачам пытаться и дальше. Мелларку показывают видео с Сойкой, часами рассказывают о том, что было на самом деле: как Сноу его пытал, как вкалывал яд… Парень спорит, иногда плачет, но чаще замыкается в себе и сидит, раскачиваясь из стороны в сторону, будто дрожит от страха.
Пита по-прежнему привязывают на ночь: никто не хочет, чтобы он ненароком прибил их Сойку-пересмешницу, если расценит мое появление как признак агрессии. Странно, но меня, почему-то, не отговаривают от ночевок в его палате. Все смирились?
Лично мне кажется, что Мелларк стал спокойнее. При виде меня он все еще дергается в своих оковах, однако, уже научился засыпать, не смотря на то, что я рядом. Только вот сон не приносит ему облегчения.
Кошмары.
Они случаются почти каждую ночь, заставляя Пита биться в постели и… выкрикивать имя Китнисс.
Сойка – его главный кошмар.
Как правило, он проклинает ее, потом умоляет не причинять ему боль, а иногда просто жалобно скулит, словно зовя Китнисс и прося ее о помощи. Как сейчас.
Нервно ерзаю на своем месте, не решаясь сделать первый шаг: Мелларк ненавидит Сойку, а у нас с ней одно лицо на двоих. Что делать? И все-таки я встаю, иду к кровати Пита и, присев на край, касаюсь рукой его лба: он горячий и влажный от испарины. Парень стонет, дергается, а я не знаю, чем могу ему помочь.
Накрываю руку Пита своей, стараясь обхватить его ладонь, но неожиданно он переплетает наши пальцы. Настойчиво, уверенно. Я замираю, испугавшись, а когда поднимаю глаза на лицо Пита, оказывается, что он уже не спит.
Взгляд голубых глаз пронзительный, внимательный. Мелларк старается заглянуть мне в душу, выискивая признаки обмана или угрозы, исходящей от меня.
– Зачем ты здесь? – глухо спрашивает Пит.
Моргаю, часто дыша. Он хочет знать, почему я сижу возле него?
– Ты кричал во сне, – начинаю я, – думала, что смогу помочь…
Мелларк не слушает, перебивает:
– Нет, Китнисс, зачем ты вообще здесь? Почему приходишь сюда каждый день?
Этот вопрос ставит меня в тупик. Я хочу спасти Пита от превращения в монстра, но объясняет ли это мои ночевки в его палате?
– Не знаю, – честно отвечаю я.
На мгновение Пит отводит глаза, прикрывает веки и тяжело вздыхает. Я чувствую жжение там, где касаются наши руки. Не хочу, чтобы он меня отпускал: его прикосновения мне не противны, наоборот, я жажду продлить их. Чуть вывернув руку, я провожу большим пальцем по внутренней стороне его ладони: ласка выходит очень искренней.
Глаза Пита распахиваются, он снова смотрит на меня. Видно, что Мелларк о чем-то размышляет.
– Освободи меня, – говорит он.
Голос бесцветный, это не просьба и не приказ. Скорее Пит просто озвучил то, что его беспокоит.
Я не решаюсь. Разрываю наши руки, непроизвольно отодвигаясь дальше. Освободить? Сердце громко бьется в груди.
Пит опасен для Сойки.
Он думает, что я и есть Сойка.
Стоит мне освободить его, и Мелларк кинется снова душить меня?
Кажется, парень не удивлен тем, что я бездействую, наоборот, выдохнув, Пит зло добавляет:
– Я, как пес на привязи, и все лишь для твоей потехи. Приходишь сюда, развлекаешься и уходишь восвояси!
Его слова, как болезненные щипки: короткие и меткие.
– Освободи, – снова просит Пит, поджимая губы.
Я сомневаюсь… Это опасно… «Пес на привязи». Звучит обидно, но Мелларк прав. Его связывают для того, чтобы я могла приходить сюда, теша свое желание «творить добро». Прикусываю губу, лихорадочно пытаясь решить, что делать.
– Пожалуйста… – его тихий шепот перевешивает чашу весов.
Я тянусь к замку, фиксирующему толстые кожаные пряжки: дрожащими пальцами расстегиваю сначала один, потом другой. Пит не шевелится, позволяя мне закончить, и только потом, приподняв руки вверх, поглаживает запястья. Местами они покрасневшие, болезненные. Проверив раны, Мелларк снова смотрит на меня.