— Докер — портовый рабочий. Есть такой на севере России порт Архангельск. Может, слыхали? Там я работал грузчиком. Загружал в трюмы пароходов карельский лес, зерно и всякий другой груз. Пароходы те уходили в чужедальние края.
— Значит, вы просто грузчиком были, — разочарованно сказал Семен, — а при чем тут докер?
— Голова садовая, по-иностранному докер, а по нашему грузчик. Разница какая — все одно рабочий, а точнее владыка мира. Ну, хватит язык чесать, может, о деле подумаем, Яков.
Смушкевич отвел в сторону товарищей, пошептался с ними, и те мигом исчезли в кустах.
— Они подготовят все необходимое, — объяснил Яков, — а мы пока здесь получше укроемся, как стемнеет — в Рокишкис пойдем, там вас так спрячем, что никакой жандарм не найдет.
— Ты, браток, конспиратор! — похлопал Якова по плечу докер.
Сын портного не знал, что значит конспиратор, но был доволен, что его так назвал настоящий революционер…
Павел Петрович взял плащ, висевший на спинке скамейки, напомнил внуку, что пора обедать.
Знакомая скамейка в тихой аллее была занята, пришлось искать другую. Сделать это оказалось нелегко — словно сговорившись, курортники после завтрака отправились не на пляж, а в парк. Скамейки заняли пенсионеры и девчонки с парнями. Герман недовольно ворчал:
— Ишь, расселись. И поговорить негде.
Вдруг он увидел, как поднялись люди со скамейки, что стояла под густой ивой, у самого лебединого озера. Стремглав бросился вперед — и вовремя — к скамейке уже спешила девчонка с толстой женщиной.
— Чур, моя! — решительно заявил мальчик.
Павел Петрович укоризненно покачал головой.
— Настоящие мужчины так не поступают, — заметил внуку и, обратившись к женщине, пригласил ее сесть. На счастье Германа, женщина сказала, что после завтрака полезнее пройтись, чем сидеть, а то, мол, жир завяжется.
— На чем мы вчера остановились? — спросил Ткаченко.
— Яков решил спрятать бежавшего из полиции революционера…
— Это было первое знакомство Смушкевича с большевиками. Где мальчишки прятали докера, узнать мне не удалось. Яков оказался настолько хорошим конспиратором, что не посвятил в тайну даже своего младшего брата Семена.
Летом пятнадцатого года семья Смушкевичей неожиданно покинула родной дом в Рокишкисе и отправилась «куда глаза глядят».
— Ты знаешь, что происходило в 1915 году? — спросил внука Павел Петрович, чтобы втянуть его в разговор.
— В тысяча девятьсот пятнадцатом? — переспросил Герман. — А мы уже проходили это в школе?
— Проходили. Первая империалистическая война началась…
— В 1914 году, — вспомнил мальчик.
— Правильно, молодец. В пятнадцатом немцы вошли в Литву. Напуганный слухами о зверствах кайзеровских войск, портной Владимир Смушкевич вместе с семейством бежал из Рокишкиса. Думали, что путь их будет короток — лишь до Двинска. Теперь он называется Даугавпилс. Там жили родственники матери Якова. Но в Двинске паника была не меньше, чем в Рокишкисе. Родственники уже уехали. С горем пополам Смушкевичи втиснулись в эшелон, который шел на Север. Так Яков нежданно-негаданно оказался в местах, о которых говорил ему большевик-докер, а вскоре и сам стал грузчиком.
Нелегко подростку таскать на спине тяжелые мешки с зерном. Но у Смушкевичей были дети мал-мала меньше. Их надо кормить, а отцу одному не заработать на такую ораву. Цены на все продукты в городе, переполненном беженцами, очень велики. И пришлось Якову наравне со взрослыми день-деньской без отдыха переносить тяжести. Выручало хорошее здоровье и крепкие мускулы. Мальчишка был коренастый, сильный.
В тяжелом труде прошло два года; когда Якову Смушкевичу исполнилось шестнадцать лет, он вступил в партию большевиков. Произошло это в сентябре 1918 года в городе Вологде. В тот день Яков от имени грузчиков выступил на траурном митинге у гроба большевика Павлина Виноградова, погибшего в боях против интервентов, напавших на молодую Советскую Россию.
— В шестнадцать лет принимают в коммунисты? — недоверчиво спросил Герман.
— Сейчас нет. А в годы гражданской войны принимали в партию и подростков, если они были сознательны, успели доказать свою верность революции. Ты знаешь, что Аркадий Гайдар совсем мальчишкой был, когда полком командовал.
— Знаю, знаю. Зоя Космодемьянская стала героиней, когда ей было лет семнадцать. Ее, конечно, тоже можно было бы принять в партию. Но чем заслужил такую честь Яков?