— Пани Зося, — однажды спросил ее Яков, — расскажите, что на воле делается. Может, газетку принесете.
— Ишь, какой грамотный. Да такому красавчику, как ты, не газеты надо читать, а с девушками танцевать. Пойдем вечерком танцевать…
— Рада душа в рай, да грехи не пускают, — отшутился Яков. — Такого красавца, как я, — показал на свою мокрую рваную одежу Смушкевич, — и на порог танцевального зала не пустят.
— Это дело поправимое. Какая паненка своего кавалера не обмундирует.
На следующий день пани Зося принесла Якову свежую газетку, правда, для маскировки завернула в нее кусок хлеба и пачку махорки. Постепенно они подружились. Женщина и подсказала Якову, как лучше выбраться на волю. Следуя ее совету, Смушкевич спрятался на ночь за корзинами с чистым бельем.
Утром Зося пришла в прачечную раньше обычного.
— Решился, красавчик, — увидев Якова, обрадовалась Зося. — Залезай быстро в корзину.
Корзина не так и велика, а Яков был парень здоровый, пришлось ему согнуться в три погибели, колени прижал к подбородку, руки вытянул по бокам. Зося бросает сверху чистые рубахи, кальсоны, полотенца, а сама смеется:
— Смотри не задохнись, красавчик, а то вместо жениха привезу домой покойника.
— Нашла время смеяться. Как корзину на телегу погрузишь? Не поднимешь же меня…
— Не твоя забота.
Позвала Зося солдата, охранявшего прачечную:
— Кавалер, пособи корзинки на подводу поставить, а я тебя махорочкой угощу.
Вскоре Смушкевич, освобожденный из тюрьмы ловкой прачкой, оказался на фронте. На этот раз ему пришлось воевать против кулацких банд, которых много появилось на разоренной войной земле в белорусских и литовских лесах.
— Есть в Белоруссии небольшой городок Пуховичи. В эти самые Пуховичи привела Якова Владимировича фронтовая дорога. Воспользовавшись малочисленностью гарнизона, стоявшего в городке, банда бывшего царского ротмистра Булак-Булаховича захватила его. И, как водится у бандитов, только вступили в Пуховичи, сразу начали грабить население. Ворвутся в дом, все перероют — перины порют, подушки режут, стены ломают, — все золото, драгоценности ищут. А чуть кто неудовольствие выскажет — сразу кулаком в лицо, нагайкой по спине огреют. Если же кого заподозрят, что он коммунистам сочувствовал, тех ставят к стенке и расстреливают. В особенности издевались бандиты над евреями. Целыми семьями убивали.
Узнало командование Красной Армии о зверствах, которые чинят в Пуховичах бандиты, и приказало полку, в котором служил и Смушкевич, вызволить из беды население белорусского городка. Кстати, полк входил в подчинение Реввоенсовета Минского района, которым, как я тебе уже говорил, командовал Иероним Уборевич. Так фронтовая судьба свела еще юного Смушкевича с двумя выдающимися советскими полководцами — Фабрициусом и Уборевичем.
Ночью полк подошел к Пуховичам. Бандиты выскакивали из домов, кто как спал — в нижнем белье, босиком, на ходу отстреливались. Казалось, победа совсем близка. Вдруг с чердака двухэтажного дома застрочил пулемет.
Взвод, с которым шел и комиссар полка Яков Смушкевич, разбежался. Кто к стенке дома прижался, кто за забор спрятался, а некоторые побежали даже на другую улицу.
— Куда же вы, товарищи, стойте! — кричит Смушкевич.
Кто не слышит комиссара, а кто вид делает, что не слышит. Не охота под пулю себя подставлять.
Комиссар выхватил из-за пояса гранату и побежал через улицу, прямо к дому, в котором пулеметчики засели. На войне часто так бывает — смелого пуля минует, а труса и в укрытии найдет.
Миновала пуля и Якова Владимировича. Добежал он до парадного, остановился дух перевести. Слышит сзади шаги. Несколько человек бегут. Оглянулся — бойцы из взвода, с которым в бой шел. Увидели, что Смушкевич один в атаку бросился, стыдно стало, выскочили из своих укрытий и за ним побежали.
Что же делать дальше, как в дом проникнуть? Потрогали парадную дверь — заперта. Забор вокруг двора высокий. Пока переберешься, засевшие в доме бандиты обстреляют. Пулеметчики же держат под своим наблюдением две улицы — все наступление срывают.
И вдруг свершилось чудо — распахнулись ворота. Высокая, стройная девушка рукой машет:
— Сюда, товарищи, сюда быстрее!
Бросился комиссар в ворота, за ним красноармейцы, впереди девушка бежит; привела их прямо к лестнице, ведущей на чердак. Первым на чердак Яков поднялся, граната над головой.
— Отвоевались, гады. Сдавайтесь!
Двух бандитов в плен взяли. Пулемет целехонький в часть приволокли.