В тот же день пошел в партком, комитет комсомола, к директору. Там тоже вдохновились: первая свадьба во время войны, женятся лучшие люди завода. Справили свадьбу как в мирное время: и выпивка нашлась, и еды хватило. В газете снимки напечатали, отчет. Только молодые в ЗАГС не ходили, никаких намерений создавать семью не имели. Просто погулять захотелось.
Потом их драили на комсомольском собрании, а мнимые жених и невеста с невинным видом оправдывались:
— Из-за чего шум? Может, потом мы и вправду друг дружку полюбим, тогда и поженимся, а сейчас вину свою трудом искупим. Ежедневно — триста процентов плана давать станем, всей бригадой. Устраивает?
Комитетчики вздохнули и решение приняли, чтобы липовые молодожены звание фронтовиков не позорили.
В редакции мне тоже тогда влетело за отчет о несостоявшейся свадьбе. Однако вскоре они все же зарегистрировали брак в ЗАГСе. В гости в Москву ко мне вместе приезжали, счастливые.
История забавная, но вряд ли она мне пригодится при организации фронтовых бригад в Принеманске. Вспомнил клятву, которую давали фронтовые бригады на автозаводе. Стал искать, кажется, я ее тогда записывал.
Проснулась Тамара, улыбнулась:
— Ты чего не спишь, полуночник?
— Дела, милая, дела.
— Ложись-ка. Уже поздно.
— Ладно, не привыкать. Слушай, сегодня с утра, как придешь в редакцию, скажи Соколову и Урюпину, что меня весь день не будет. Пойду на завод.
— Правильно, — приподнялась на локте Тамара. — Я давно тебе хотела посоветовать. Боялась — обидишься.
Мне хотелось бы многое объяснить жене, но она, подложив ладонь под щеку, отвернулась к стене. Пусть поспит. Очевидно, она и сама понимает, что не из любви к кабинету я день и ночь торчу в редакции и типографии. Вот наладится дело, и я снова буду неразлучен с корреспондентским блокнотом.
В парткоме машиностроительного завода меня ждала встреча со старым знакомым-москвичом. Только мы с секретарем партийной организации Юозасом Мицкявичюсом начали говорить об организации соревнования в цехах, как в кабинет вошел рослый мужчина в офицерском кителе без погон, в синем галифе и до блеска начищенных хромовых сапогах. Мицкявичюс обрадовался:
— Знакомьтесь, наш директор Александр Сергеевич Чувалов.
Директор широко улыбнулся, дружески обнял:
— Мы знакомы. В Москве не раз доводилось встречаться. Помните?
Да, я помнил Александра Чувалова, инженера с шарикоподшипникового. Он некоторое время руководил одним из цехов. В «Красном знамени» мы его однажды критиковали за то, что не помогал молодым новаторам.
— Значит, не усидели в кабинете? — осведомился Чувалов. — Я так и думал. Как прочел в «Заре Немана» вашу фамилию, так и решил, что не дадите нам покоя. Станете по цехам шнырять. Милости просим. Помощь нам очень нужна.
Юозас Мицкявичюс извлек из письменного стола папку. На ее обложке тушью было написано: «Ход социалистического соревнования на Принеманском машиностроительном заводе». Хотя папка была и объемистая, но сведений в ней оказалось не так уж много.
— Бумагой пока не обросли, — самодовольно сказал Чувалов, — соревнование здесь стихийно начинается, не как у нас.
— Душевно, от сердца люди стараются работать, — поддакнул секретарь парткома.
— Эх, Юозас, пойми, наконец, что ни душу, ни сердце к отчету не подошьешь. Честно надо признаться, есть еще недоработки, отдельные недоделки, так сказать…
— Я, товарищ директор, и не пытаюсь скрывать наших недостатков. Редактор сам увидит. Надеюсь, в цеха зайдем…
— Буду признателен.
— Я сопровождать буду, на правах старого знакомого, — предложил директор. — На первый раз с сопровождающим, а потом сами запросто приходите. Пропуск выдадим. Завод не велик. На моем родном «Шарике» в одном цехе весь завод бы разместился.
По дороге Чувалов пожаловался, что кадры малоквалифицированные. «Вот вы познакомились с Мицкявичюсом. Разве это парторг завода? Зелен еще».
Я возразил. Парторг на меня произвел неплохое впечатление. Ну, а если опыта не хватает, не беда. Опыт — дело наживное.
В маленьком, тесном цехе — скрежет, визг, рев. Подошел к первому станку, поздоровался с высоким пожилым рабочим:
— Как успехи?
Рабочий посмотрел вопросительно на директора.
— Ты говори откровенно, — пробасил Чувалов. — Это наш редактор, так сказать, общественное мнение.
— Чего ж мне, товарищ директор, лукавить. Не то нынче время…