— Пусть новый 1941 год будет годом мирного труда! — провозгласил тост летчик Голованов. — И пусть мой экипаж совершит беспосадочный полет вокруг земного шара!
— Значит, решили махнуть вокруг «шарика»? — весело сказал Шахурин. — Заманчивая идея. Впервые в мире вокруг земного шара…
Зал заполнили звуки вальса. Высокий офицер подошел к столу, склонил голову:
— Разрешите, товарищ генерал, пригласить Басю Соломоновну…
Пошли танцевать Шахурин с женой. Поднялся из-за стола Голованов.
— Погодите, Александр Евгеньевич, поскучайте со мной, — попросил Смушкевич и, приблизив лицо к уху летчика, спросил: — Письмо Сталину написали? Время не терпит. Бои в Испании, Финская кампания… Нам надо немедленно решать вопрос о создании самостоятельной бомбардировочной авиации. В этом вопросе ваш голос для Иосифа Виссарионовича может иметь решающее значение. К предложениям Шахурина и моим он привык. Вас же…
— Какой у меня авторитет. Летчик, и все.
— Мы должны иметь свою авиацию дальнего действия. Должны. И предложение об этом внесете вы, Александр Евгеньевич, и не откладывайте, как принято говорить, в долгий ящик. Времени у нас осталось мало, очень мало…
— Никогда я не писал письма в такие высокие инстанции, — словно оправдываясь, произнес Голованов.
— Теперь же напишите. Предложите для начала создать полк дальнебомбардировочной авиации. Мы вас поддержим, — пообещал Яков Владимирович.
Затихли звуки музыки. К столу вернулись раскрасневшиеся, оживленные танцоры.
— Все секретничаете! — сказала Бася Соломоновна. — Сам не танцуешь, так хотя бы не мешал Александру Евгеньевичу. Когда и потанцевать, как не в эту ночь. Весь год у вас впереди — насекретничаетесь, успеете.
— Точно, Баинька, — согласился Яков Владимирович и незаметно под столом пожал руку Голованову. — Действуйте, Александр Евгеньевич, действуйте.
После встречи Нового года Смушкевич не успокоился. Еще раз или два напоминал Голованову о письме. Наконец письмо было написано. Сталин поддержал предложение летчика. Вскоре был создан первый в нашей стране полк дальнебомбардировочной авиации. Командиром его назначили Александра Евгеньевича Голованова. Этот полк положил начало авиации дальнего действия, о которой мечтал Смушкевич. И командующим авиацией дальнего действия во время войны стал летчик Голованов.
Таков был финал последней в жизни Смушкевича новогодней встречи, встречи пришедшего в тревоге тысяча девятьсот сорок первого года.
Снова в Рокишкисе
— Завтра, Гера, едем в Рокишкис. На открытие памятника Смушкевичу. Смотри не проспи.
В машине, кроме редакционного шофера и деда, сидел еще незнакомый мужчина со смуглым лицом, густыми, словно снегом запорошенными, волосами.
— Знакомьтесь, товарищ Антонио, — представил внука незнакомцу Ткаченко, — Герман страстный поклонник Смушкевича.
Незнакомец похлопал мальчика по плечу и с сильным акцентом сказал:
— Герман. Это, как Титова, космонавта. Наверное, тоже будешь космонавтом?
— У нас в школе кружок космонавтов есть, — похвастался Герман.
Ткаченко объяснил внуку:
— Товарищ Антонио — летчик испанской республиканской авиации. Теперь живет в Советском Союзе. Воевал вместе со Смушкевичем.
— Генерал Дуглас — мой учитель. Он был человек с крыльями! — воскликнул испанец. — Крылатый человек.
— У нас его называли в свое время «крылатым комиссаром». Крылья человека — его идейность, убежденность, — ответил Ткаченко, — сила Якова Владимировича была именно в этом.
Антонио, говоря о любви испанского народа к «курносым» Смушкевича, вспомнил, как в палату, где лежал раненый советский летчик, зашел богатый испанец. Он сказал, что видел, как отважно «курносый» вел воздушный бой против фашистов. В благодарность он решил подарить летчику целый пароход с апельсинами и мандаринами. Пусть советский ас тоже станет богатым человеком. Летчик подарок принял, поблагодарил, а пароход отправил в Советский Союз, чтобы цитрусовыми полакомились дети испанских революционеров, которых радушно приютили советские люди.
За разговорами незаметно промелькнула дорога до Рокишкиса. Город встретил гостей хлебом-солью, кумачом знамен. На улицах было многолюдно, как в дни больших народных праздников. По мостовой шла длинная колонна ветеранов войны, у каждого через плечо широкая красная лента, на ней поблескивают ордена и медали — знаки воинской доблести. За ветеранами шагали пионеры…
На площади возле пьедестала, пока еще закрытого полотном, памятника много гостей. Выделяются высокие генеральские папахи — соратников Смушкевича.
Павел Петрович подошел не к генералам, а к группе гражданских людей, поздоровался и сказал одной из женщин:
— Разрешите вам представить внука. Он давно мечтал с вами познакомиться.
— Как тебя зовут, мальчик?
— Гера.
— А меня Роза Яковлевна Смушкевич.
Герман не успел даже как следует разглядеть дочь героя. Начался митинг.
— Немеркнущую славу и уважение заслужил выдающийся советский полководец Яков Смушкевич, — говорил высокий полный человек. — С юных лет его жизнь связана с Советской Армией, с ее Военно-воздушными силами. Его пример показывает, каким должен быть коммунист.
Оратор сменяет оратора. В морозном воздухе звучат слова, полные признательности герою, чья жизнь была сплошным подвигом.
С памятника спадает покрывало. Орлиным взглядом смотрит отлитый в бронзе Яков Владимирович Смушкевич на своих земляков, боевых соратников. Он снова вернулся в Рокишкис.
Вечером в Рокишкском клубе продолжались торжества. Выступил космонавт Георгий Береговой, он сказал, что, готовясь к ответственным полетам, советские космонавты помнят тех славных соколов, которые прокладывали им путь к звездам.
— Если хочешь стать космонавтом, — говорил Георгий Тимофеевич Береговой, — то должен унаследовать от таких летчиков, как Смушкевич, мужество, мастерство, упорство в борьбе за достижение цели, патриотизм, верность идеалам коммунизма.
Фары машины высветливают бесконечное белое полотно дороги. Медленно кружась, на смотровое стекло падают снежинки. Сквозь дремоту мальчик слышит голос Берегового:
— Если хочешь стать космонавтом…
Старый журналист смотрит на бесконечное белое полотно дороги и тоже думает о Смушкевиче. Не годы, а десятилетия прошли прежде, чем было осуществлено указание Верховного Совета СССР. Бюст дважды Героя Советского Союза установлен на родине награжденного. Теперь уже Яков Владимирович навсегда вернулся в свой любимый Рокишкис. Пожалуй, лучше всего закончить повесть о Смушкевиче описанием церемонии открытия памятника в Рокишкисе. Поставлю последнюю точку в рукописи и можно будет немного отдохнуть. Вот еще бы хорошо успеть написать пьесу о журналистах… Сердце начинает покалывать, становится трудно дышать. Беспокойный был сегодня день, устал. Подытоживая промелькнувшие в голове мысли, Ткаченко произносит вслух:
— Не умирай, пока живешь!
— Дедушка, что ты сказал? — превозмогая дремоту спрашивает внук.
— Так просто, подумал вслух.
— А… Я буду таким, как Смушкевич, вот увидишь! — обещает Герман.
— Хорошо бы, — соглашается Павел Петрович и вздыхает, — хорошо бы дожить, увидеть…
Герман снова задремал, во сне ему видится голубое небо, журавлиная стая, впереди летят самые сильные птицы. И от них нельзя отставать.
г. Вильнюс