Встретились они в подвале. Когда Рита открыла дверь, взору её предстала такая картина: два их ложа были раздвинуты, а между ними на трубе сооружён из деревянного ящика столик, покрытый как скатертью белой с голубой каймой простынёй. На столе стояла большая кастрюля без одной ручки, доверху наполненная капустой, две миски, одна рюмка и довершала сервировку железная банка с тремя берёзовыми веточками. На своём ложе важно сидел по-турецки Гаврила, а Ритино ложе было застелено белым в синий цветочек пододеяльником. Увидав Риту, Гаврила вскочил.
– Айн момент! – остановил он её. – Прошу отвернуться.
Рита покорно отвернулась.
– Теперь можно.
Рита повернулась и засмеялась. Гаврила приоделся и выглядел очень забавно. На нём была надета мужская клетчатая рубашка и брюки, правда, всё это было на несколько размеров больше, поэтому он был похож на гнома в одежде великана. То, что на рубашке болталась бельевая прищепка, которую Гаврила не заметил, наводило на ясный ответ, где он всё это взял. Но самым забавным было то, что подпоясался он женским чёрным атласным поясом с резинками для чулок. Правда, резинки висели не внизу, а были пристёгнуты к плечам рубашки.
Гаврила в недоумении смотрел на хохочущую девушку. А Рита никак не могла остановиться, она согнулась пополам и даже вытирала выступившие на глазах слёзы.
– Ты чего смеёшься? – насупился он.
– Этот… этот… этот пояс женский, – с трудом сквозь смех произнесла Рита.
– Чего? Ты что, сдурела? Разве женщины носят мужские подтяжки?
– Это не мужские подтяжки. Это женский пояс, а эти резинки с застёжками прикрепляют к чулочкам, чтобы они не соскакивали. Такие пояса носят сексуальные женщины, чтобы нравиться своим любовникам.
– Да? А не врёшь?
– Честное коммунистическое!
– А ты откуда это знаешь?
– В кино видела. А ещё у нас соседка была, Шурочка. Так она на балконе часто такие пояса вывешивала сушиться.
Гаврила сорвал с себя пояс и брезгливо зашвырнул его в дальний угол подвала. Широкие брюки тут же с него слетели, обнажая тоненькие ножки, выглядывающие из-под длинной рубахи. Рита опять засмеялась. Гаврила долго пыхтел, натягивая брюки и пытаясь их как-то закрепить на поясе. Совершенно измученный, он взял бельевые прищепки и с их помощью пристегнул пояс брюк к рубашке.
– Ну как? Теперь нормально?
– Теперь ты вылитый клоун, – смеялась Рита.
Гаврила хотел обидеться, но потом вдруг засиял.
– Клоун? А что, это хорошо. Я буду клоуном! Рыжим клоуном! А здорово я тебя рассмешил, да?
– Да, здорово. Я давно так не смеялась. Ты такой забавный! А можно я буду тебя Рыжиком называть? Тебе имя Гаврила совершенно не подходит.
– Валяй. Это хорошее имя для клоуна. Нас так и будут объявлять: клоун Рыжик с клоуном… А тебя как будут называть?
– Не знаю.
– Ты будешь тогда Рыжулька.
– Ну хорошо.
– Теперь мы с тобой клоуны Рыжик и Рыжулька! Клёво! – ликовал парнишка. – А у меня есть для тебя сюрприз! Закрой глаза.
Рита зажмурилась. Когда она открыла глаза, Рыжик на вытянутых руках держал длинную бледно-сиреневого цвета ночнушку, украшенную кружевами и бантиками.
– Ну как, нравится платье? Это тебе.
Рыжик стоял такой счастливый, рот его и без того немаленький, сейчас был растянут в прямом смысле почти до ушей. Рита расчувствовалась и смутилась одновременно. С одной стороны, ей было очень приятно, что этот мальчик заботится о ней, а с другой – не хотелось его обижать отказом, но ворованные чужие вещи Рите неприятно было надевать на себя.
– Нравится. Спасибо, Рыжик. Но это не платье. Это очень красивая ночнушка.
– Да? – разочарованно произнёс Рыжик. – Эх, а я хотел, чтобы мы сидели за столом красивые, как в ресторане.
– Ладно, так и быть, я это «платье» надену. И мы с тобой будем красивыми.
Рита прямо на свою одежду надела ночнушку.
– Ну как, Рыжик, пригласишь меня теперь в ресторан?
– Ага, – заулыбался Рыжик. – Девушка, разрешите пригласить вас в ресторан?
Рыжик подставил Рите свой локоть. Она просунула руку, и они важно направились к столу.
Дабы не портить себе аппетит, Рита не стала спрашивать, откуда появилась посуда. Единственное она поинтересовалась, для чего на столе стояла одна рюмка.
– Для красоты, – со значением ответил Рыжик, а потом добавил: – Раз я эту рюмку нашёл, не выбрасывать же её обратно на помойку?
Обед прошёл великолепно. Они сидели по-турецки на своих постелях, руками брали длинные ломтики и, запрокинув голову, красивым жестом отправляли капусту в рот, а затем упоённо хрустели. И хоть Рита уже наелась (ведь она сама украла целый пакет капусты и почти половину съела по пути домой), она всё равно с аппетитом хрумкала. Такого удовольствия от еды она давно не получала. Даже во времена бабушкиных праздничных пиров, когда стол ломился от деликатесов, Рита не чувствовала такого восторга и наслаждения вкусом еды, как сейчас.
– А здорово ты эту тётку припечатала! – засмеялся Рыжик. – Капуста тухлая! Плесень на ней! Кислятиной воняет!
– Ага. Я говорю ей: «Ты три года назад её засолила!» – смеялась Рита.
– А про таракана ты как классно придумала! «Люди добрые! Смотрите! Там голова таракана в капусте торчит!» Вот умора!
– А она как завизжит! «Где, – говорит, – таракан? Это не таракан, это клюква такая!»
Они покатились со смеху.
– Её аж перекосило от злости!
– А как ты ей в морду капусту швырнул!
– Ой, она головой трясёт, а капуста на ней как сопли болтается.
– А как она бежала-то за тобой и орала: «Караул! Держите вора!» Все покупатели от страха чуть под прилавки не полезли. Такая туша прямо на них несётся! Как она не придавила никого своим жирным пузом!
– Вот потеха!
– Ух, как она меня разозлила! Мне так хотелось ей какую-нибудь гадость сделать! Я даже сама у неё пакет с капустой стащила. И мне нисколечко за это не стыдно! – внезапно Рита прекратила смеяться и очень серьёзно произнесла: – Вообще-то воровать нехорошо. Это очень даже плохо.
– Конечно, плохо. А помирать от голода разве хорошо?
– Тоже плохо. Я всё понимаю. У меня не остаётся другого выхода, – грустно произнесла Рита. – Что ж, раз весь мир от меня отвернулся, значит, придётся идти наперекор всем. Так и быть, я стану воровкой. Пусть это будет моя месть всем сытым и равнодушным к чужой беде людям! Только мы с тобой договоримся, что обворовывать хороших людей мы не будем.
– Конечно, – согласился Рыжик. – Я сам жутко смущался, когда у хороших людей воровал. Мне так стыдно было, так стыдно! Но если Фигуре сумку не принесёшь, он накажет. Поэтому приходилось, – тяжко вздохнул Рыжик. – А как мы узнаем, хороший человек или нет?
Рита растерялась.
– Ну не знаю… Хороших людей видно. У них лица добрые, светлые.
– Ага, – поддержал её Рыжик, – и животы тощие.
– Что?
– Худые они, бедненькие.
– Ну почему же, не обязательно…
– Обязательно! Толстый человек потому себе пузо отъел, что наглый он и жадный.
– Ты ошибаешься.
Они ещё немного поспорили, как же выглядят хорошие и плохие люди, но так и не пришли к единому мнению. Решено было определять просто: понравился человек с первого взгляда – он хороший, не понравился – можно его без зазрения совести обворовывать.
Рита с Рыжиком весь вечер придумывали, как же им действовать. Решено было, что Рита будет отвлекать жертву, а Рыжик в это время будет воровать. Но вот что воровать, а главное – где? У трёх вокзалов этим заниматься было опасно. Можно было натолкнуться на Фигуру или, ещё хуже, на Прусака. К тому же таскать чемоданы опасно и бессмысленно. Подростки в обносках, но с чемоданами смотрятся подозрительно, да и вещи сбывать некому. Они пришли к выводу, что нужно воровать маленькие сумочки у женщин. Во-первых, там может быть кошелёк, а во-вторых, женщина, в отличие от мужчины, вряд ли догонит Рыжика. А пока она панику поднимет, мальчишка уже смоется. И если женщина всё-таки поймает его за руку, то не будет избивать. А если даже и ударит, то это можно перетерпеть. Всё-таки мужики бьют гораздо сильнее, озлобленнее, так, что можно и не оклематься после этого.