— Ух, который час? — спросил он.
— Десять часов, — ответил Джош. — Нам нужно идти спать. Это был хороший фильм.
— Хороший, — сказал Тайлер по пути в ванную комнату. — Особенно та часть, когда этот парень осознает, что больше не хочет быть мошенником.
— Мне больше нравится конец. С марширующим оркестром.
Купаясь, Тайлер мог слышать, как Джош бормочет «Семьдесят шесть тромбонов». Улыбаясь, он подпел ему из душа. Джош замолчал, прислушиваясь. Теперь, когда Джош жил с ним, ему было страшно петь в душе, но сейчас это казалось нормальным. Он не практиковался последний месяц, но пел ещё сносно.
Когда Тайлер открыл дверь, Джош стоял прямо за ней. От удивления он почти выронил полотенце, которое обернул вокруг пояса.
— Чувак, — сказал он. — Почему ты всегда оказываешься прямо за дверью?
— Прости. Я просто слушал, как ты поешь.
— Спасибо. Я могу продолжить, если хочешь. Просто дай мне переодеться.
Он переоделся и сел на кровати, мокрой ногой постукивая по полу. Джош сидел за пианино, смотря на него в ожидании. Тайлер думал о той песне, которую услышал в мюзикле.
«Лида Роуз, я снова дома, Роуз,
Чтобы солнце снова воссияло в небе.
Лида Роуз, я снова дома, Роуз,
Почти тысяча смущенных поцелуев.
Динь, дон, динь.
Я слышу звон колокола.
Динь, дон, динь.
Я сделаю предложение».
Он начал тихо, боясь, что его соседи услышат его и возмутятся, но вскоре он понял, что ему всё равно. Джош слушал завороженно и выглядел так же, как тогда, когда увидел город (Тайлер был рад: Джош уже долгое время не был таким изумленным).
«Лида Роуз, я снова дома, Роуз,
Ты не зовешь меня милым.
Лида Роуз, теперь каждый знает,
Что я надеюсь, ты всё та же,
Тебе моя некрасивая песня о любви,
Лида Роуз, будешь ли ты моей,
Лида Роуз, о Лида Роуз, о Лида Роуз».
Они придвигались друг к другу всё ближе во время песни, чтобы Джошу было лучше слышно, а Тайлер мог петь чище. Теперь, когда он закончил, оказалось, что между ними не было и фута. Тайлер видел, как расширялись и сужались его зрачки, фокусируясь на нем. У него были очень чистые глаза, зато в радужную оболочку его создатели вложили много деталей. Он отвлекся.
— Мне нравится, как ты поешь, Тайлер. Я имею в виду, это красиво, — сказал Джош.
— В каком смысле? — пошутил Тайлер.*
— В обоих.
Искренность его ответа зашевелила что-то в животе Тайлера. Он отпрянул, вздохнув.
— Спасибо, Джош.
Джош отодвинулся и поднялся.
— Всегда пожалуйста, Тайлер. А теперь я собираюсь подзарядиться.
— Стой, — сказал Тайлер, отходя в другой конец комнаты.
Джош остановился.
— Да?
Тайлер собрал всё своё мужество и спросил:
— Не хочешь спать рядом со мной?
Джош открыл рот, чтобы что-то сказать, и сразу же закрыл, опуская взгляд.
— Мне хорошо на полу, — ответил он. — Ничего личного, поверь мне, но я не хочу спать в твоей постели.
— Ничего. Прости, что спросил.
Тайлер наблюдал, как Джош снимает кожу с запястья, подключая зарядное устройство, и ему совсем не было обидно.
Комментарий к
я вернулась, если кто-то ещё помнит об этой прелести…
и-и-и
тут мой нехудожественный перевод строчек из мюзикла (потому что в интернете не нашлось)
и ещё звёздочка
*думаю, автор намекает на их предыдущий разговор
первый смысл красоты: гармония и симметрия
второй: чувства, эмпатия, мурашки по коже, когда слушаешь neon gravestones и немножко умираешь
========== Глава 10 ==========
Этой ночью Тайлеру приснился странный сон. Он обнаружил себя сидящим за старым, сделанным из блестящей светлой древесины пианино, которое издавало мягкие звуки, когда он нажимал на клавиши. Он поднял взгляд и понял, что сидит в библиотеке, окруженный настоящими книгами, давно уже вышедшими из моды. Всему, что его окружало, было не меньше двухсот лет. В библиотеке было тихо; в Колумбусе он за всю свою жизнь не нашёл места тише, чем здесь. Разные люди сидели на своих местах и читали, учились или спали. Потолок над ними был освещен желтыми старомодными лампами, свисающими на крепких цепях, свет от которых, сливаясь с белым солнечным светом из больших окон, создавал мягкое масленое свечение. В воздухе стоял запах бумаги и свежих чернил — тот запах, который он почувствовал только один раз, когда маленьким мальчиком ходил в музей 20 века с родителями, задолго до того, как родились остальные его братья и сестры.
Он не знал, что в библиотеке делало пианино и почему он сидел за ним, но он чувствовал себя так, будто всё так и должно быть. Как и во всех снах, какими бы они абсурдными ни были, во всём был смысл. Взглянув вниз, он увидел, что одет в выглаженный белый костюм. На шее у него была бабочка, а под блейзером — пара эластичных подтяжек. Облегающая одежда не душила его, как это было обычно.
С уверенностью он нажал на клавишу. Никто не взглянул в его сторону. Он нажал ещё одну, и по-прежнему никакой реакции не последовало.
Он начал играть. Он наблюдал за тем, как движутся по клавишам его пальцы, зажимая аккорды, а музыка свободно разносилась по воздуху, и её звучание отличалось от звучания его собственного синтезатора. Он не понял, какую играет песню, но он знал каждую ноту, и она звучала прекрасно.
Он так сосредоточился на пианино, что не осознавал, что кто-то наблюдает за ним, до тех пор, пока не услышал глубокий и чистый звук трубы, эхом раздавшийся в огромной библиотеке. В изумлении, он поднял взгляд.
Джош сидел на пианино, свесив с него ноги. Он был одет, как музыкант марширующего оркестра; шляпа с перьями была лихо сдвинута под углом, открывая вид на кудрявый беспорядок на его голове. В его руках была труба, отполированная так тщательно, что Тайлер видел своё отражение в её золотистом металле. Джош снова поднял её и прислонил к губам, отыгрывая идеально.
Казалось, это представление — только для него. Никто больше не смотрел на них. Джош спрыгнул с пианино, приземлившись мягко, как кот, и с безумной улыбкой протянул ему руку. Не зная, что ему ещё делать, Тайлер взял её. Он понял, что кружится на пустой площадке посреди библиотеки; расстояние между мебелью начало увеличиваться, пока библиотека не стала похожа больше на танцпол. Когда они танцевали, всё было как в тумане. Где-то всё ещё играли пианино и труба. Он видел и чувствовал, как грациозно двигаются его ноги, но, как и с пианино, он не понимал, почему у него получалось.
Он не был уверен, кто из них вёл, но Джош улыбался и смеялся, и Тайлер никогда не видел его таким счастливым. Рука Джоша лежала на его талии, а сам он направлял их танец к ступенькам, которые вели на второй этаж. Они, казалось, взлетели на второй этаж, и Тайлер увидел с балкона всю библиотеку, сделанную из дерева, полную книг и людей. Они склонились над краем, и он почувствовал, как деревянные перила балкона уткнулись ему в спину, а затем они закружились — и кружились, кружились. В какой-то момент шляпка Джоша упала, и солнечный свет упал на его растрепанные мокрые волосы. Ему так шла веселость, и Тайлер проснулся с теплотой в груди, которую не мог объяснить.
Сегодня он проснулся раньше, чем обычно. Солнце ещё не поднялось, и огни города всё ещё горели. Согласно часам было только пять пятьдесят семь. Джош всё ещё спал на полу, подзаряжаясь. Он не встанет до шести. У Тайлера оставалось несколько минут на самого себя. Он свернулся на кровати и подумал о своем сне.
Это был уже второй сон о Джоше. В этот раз, слава Богу, не такой странный, но всё же необычный. Обычно ему снилось то, что он опоздал, или другие подобные, скучные и пугающие, сны. Ему никогда не снилось, как он с кем-то танцевал. И никогда он не был так счастлив во сне. В самом деле, это было нелепо и глупо, но ему нравилось. Ему было тепло внутри, так, как будто он спал под солнцем. Из него, определенно, вышел интересный библиотекарь. А из Джоша — особенный мошенник.