Она уже не стала противиться, только неловко обернулась, сомневаясь, что у него получится.
— Не делай вид, что не знаешь мою репутацию. Я справлюсь, — словно прочитав ее мысли, Ян ловко ослабил ленты.
Ане не нужно было переживать, что платье спадет, в этот раз оно было закрытым до самого горла и с длинными рукавами, поэтому она смиренно приняла жест и вдохнула полной грудью.
— Так-то лучше! А теперь пойдем, — он взял Ану за руку и потянул за собой.
— Куда? — она не сдвинулась с места и высвободила ладонь.
— Сюрприз! У нас свидание, ты мне обещала.
— Нет. Точнее, погоди, я не могу уйти без предупреждения, — Ана замялась.
Ян поджал губы и нехотя кивнул, махнув рукой, мол, иди куда хочешь. Ана обернулась на поместье, надеясь увидеть Кеннета в окне, чтобы не пришлось гадать, где его искать. Честно говоря, она даже не была уверена, что он был дома. Но нет, вот, в кабинете он стоял и смотрел на них с принцем, сложив руки на груди. «Неужели он все видел?» — волнение разлилось по телу Аны, заставляя сердце биться с удвоенной силой, а щеки залил румянец, словно зажженный изнутри.
— Я быстро! — бросила Ана и направилась к дому.
Ее шаги, торопливые и немного неуклюжие, напоминали прыжки озорного зайчонка. Она знала, что ей не обязательно сообщать об уходе Кеннету лично, но ей хотелось его увидеть, стереть недовольное выражение с его лица, подарить ему частичку своей столь редкой радости.
— Граф! — Ана ворвалась в кабинет.
Кеннет сидел за столом и перебирал очередные бумаги.
— Я занят, — он даже не поднял на нее глаз.
— Что-то случилось? — Ана беспокойно подошла, уже надумывая какие срочные дела за минуту могли так занять графа.
— Ты можешь идти, куда собралась, — резко произнес Кеннет, чеканя каждое слово.
На его лице застыла ледяная маска. Ана нахмурилась и внимательно вгляделась в графа, пытаясь разгадать причину внезапной перемены настроения. Неужели он и правда был так занят, как хотел показать? Ана нерешительно приблизилась к нему, нависла над плечом и вчиталась в бумаги. Точнее попыталась вчитаться.
— Пусто… — недоуменно констатировала она.
— Я прибираю стол.
— Вы мне снились сегодня, поэтому настроение такое хорошее, — пробурчала Ана, не придумав, что ответить, и решив придерживаться изначального плана. Графу нравилось слушать о ее снах. — Будто вы дали мне свет, когда я жила в вечной темноте.
Кеннет застыл, точно сраженный невидимой молнией, и вдруг сжал руки, сминая листы. Так же порывисто он повернулся к Ане, обхватил ее за талию и уткнулся лицом в живот. Он сжал ее крепче, глубоко вдыхая, и по телу Аны разлилось волнующее тепло, согревая до самых глубин. Тронутая этой внезапной хрупкостью, она заботливо погладила Кеннета по голове — как редко он позволял себе быть уязвимым и нуждающимся в ласке…
— Мне не нравится это, — прошептал он, не разжимая объятий.
— Что?
Ана старалась запечатлеть в памяти его неровное дыхание, его силу и одновременно ранимость, когда скалистая уверенность уступила место человеческим чувствам.
— Мои мысли, эмоции, сомнения. Это непохоже на меня. Ты делаешь ровно то, что я попросил. Я должен спокойно отпустить тебя, как и всегда, но руки не слушаются, разум не слушается…
— Разве плохо дать себе немного свободы?
— А если это все разрушит? — Кеннет, будто действительно борясь с собой, опустил руки и поднялся на ноги.
Его взгляд скользнул по пейзажу за окном, но не задержался. Вместо этого он устремился к Ане, вспыхнув яростным, внезапным желанием. В один стремительный рывок Кеннет посадил ее на подоконник, прижал спиной к холодному стеклу, и его губы накрыли ее в жадном, требовательном поцелуе. Ана, ошеломленная, не сразу ответила, но постепенно расслабилась, и отдалась на волю огня и сладкой истомы. Руки графа скользили по ее телу, сжимая с такой силой, что ей казалось, он хочет раствориться в ней. Внутри бушевали противоречия: страсть, неловкость, недосказанность, томление. Вкус губ графа был горьким от крепкого кофе, аромат его кожи — опьяняюще свежим, как морозный воздух.
Кеннет целовал ее так, словно хотел вырвать из нее душу, поглотить целиком. Ана чувствовала это, и ей было больно за него. Она прижалась к нему всем телом, стараясь хоть как-то утешить. Казалось, этом надрывном поцелуе граф боролся: с самим собой, со своими страхами и сомнениями. В нем выплеснулись терзания и желания, в нем таяло признание и мольба.
Ана оторвалась от него, переводя дыхание.
— Что это было? — прошептала она, глядя в его потемневшие глаза.