— Только попробуй! — Вероника стукнула ладонью по столу, сбивая Ану.
— Как вы догадались?
— Ты совершенно безыскусна. Чем еще твой не моргающий взгляд мог быть? Но я серьезно заинтересована в ответе. Ты же пустышка. Как так выходит, что принц всю жизнь по тебе сохнет, Кеннет теперь переменился, и даже Фабиан жалуется мне и боится, как бы с тобой ничего не случилось. Ответь мне, раскрой тайну. Не терпится узнать, на какой уровень мне нужно опуститься, чтобы заинтересовать собственного жениха.
— Фабиан? — удивилась Ана.
— Он в тебя не влюблен, если ты об этом, и тем не менее. Неужели достаточно хрупкой фигуры или миловидной внешности. Или нужно беспрестанно хлопать глазками, выражая беспомощный испуг и глупое удивление? Ах, дама в беде! Как это романтично, как хочется оберегать несчастную… Но это пыль, мишура, смахни — ничего не останется. Безликая кукла. Как долго мужчины будут восхищаться тобой?
Любопытство исчезло, сменившись легкой обидой. Прямолинейность Вероники, чьей жертвой Ана становилась уже не раз, изнурила ее окончательно.
— Я знаю, что не нравилось вам, но откуда вы можете судить обо мне?
— А где я не права? Ты вторгаешься в чужие разумы и можешь заполнить их чем угодно, но свой разум ты оставила пустым. Могла бы украсть хоть одну мысль, которая придала бы тебе характера. Вот я и спрашиваю, объясни мне, что есть в тебе, кроме Тьмы и душевных травм?
— Есть еще телесные, — съязвила Ана, которой разговор нравился все меньше.
Слова Вероники не были откровением. Она и сама не раз задумывалась над подобными вещами. Но сегодня ей совсем не хотелось погружаться в пучину самокопания и еще меньше — доказывать кому-либо свое право на счастье и благополучие. Кеннет наклонился к Ане и успокаивающе погладил по руке.
— Рядом с Аной легко дышится, — вмешался он. — Ее глаза испуганы, потому что ты ее пугаешь. А для меня они чуткие и внимательные. Ей не нужно читать мысли, чтобы человек рядом чувствовал себя понятым и принятым. Разве не к этому стремятся люди?
— Так тебе по душе, что она безмолвно внимает, не осуждая? Что в душу заглядывает и все понимает? В такие моменты тебя одолевает нежность, хочется потрепать ее по голове, обнять, зацеловать?
Слова, пропитанные сарказмом, хлыстом ударили по лицу Аны, но Кеннет кивнул, словно не заметил тона Вероники.
— Так я себя веду со своими собаками, — с каменным лицом заключила баронесса. — Ах, брось! Все это жеманство и сладкие слова невозможно терпеть! Молодец, дорогой, ты отличный дрессировщик…
— Хватит, — Ана медленно поднялась, опираясь на стол. — что плохого в том, что я могу предложить только понимание? Что нуждаюсь в помощи? Неужели вам нужны списки достижений, чтобы считать кого-то достойным любви?
Она сделала глубокий, сбивчивый вдох и продолжила:
— Хотите ответов? Я могу пустить вас в свой разум, могу показать, как научилась считывать людские эмоции по малейшим изменениям, чем покорила Яна, какие травмы привели меня сюда. Но, боюсь, вы из него не выберетесь. Быстро учишься, когда не знаешь откуда прилетит удар, какое движение отправит в комнату пыток, после которой неделю лежишь в горячке. У меня не было времени думать, о том, как сделать себя интересной, не было сил на свершения. Я верила, что все успею на свободе, потом, когда станет легче, когда стану старше. Но я не успела.
Слова Аны повисли в воздухе, тяжелые и горькие.
— Я не прошу жалости, — добавила она, глядя Веронике прямо в глаза. — Но и не вам меня судить.
Из-за окна донесся грохот колес приближающегося экипажа. На его боку, словно горящий глаз, пылало рассветное солнце.
Глава 85. Правда к правде
— Это, кажется, за мной, — сказала Вероника, подойдя к окну, — рано они. Еще и какую толпу собрали, я польщена.
— Не думаю, — Кеннет прищурился, — Инквизицию бы не послали за журналисткой. Но твое расследование могло спровоцировать их, казалось, угасший интерес к нам.
Ана наблюдала за тем, как по двору шли несколько фигур в черных одеждах. Возглавляли процессию двое: Карл и Николь.
— Оба пришли отомстить, — пробормотала Ана.
— Опасаться же нечего, ты держишь ситуацию под контролем? — с сомнением спросила Вероника Кеннета.
— Посмотрим, — он равнодушно пожал плечами, — гостей надо встретить снаружи, не желаю их видеть в своем доме.