Вежливое приветствие, ледяной поцелуй руки, проверка Светом — и вот Ана и Кеннет уже внутри. Их приняли в логово монстров, и им пришлось стать такими же, скрыв лица. Первый шаг — поворот в узкий, темный коридор, где вместо привычного огня в факелах горело холодное сияние Света. Затем — винтовая лестница, уводящая все дальше в мрачные глубины церкви. Ана чувствовала, как на нее давили стены и как воспоминания царапали края ее сознания.
С каждым витком лестницы становилось ясно, что отсюда так просто не сбежать.
Глава 88. Право, а не привилегия
Кеннет приобнял Ану за плечи, и горячее дыхание коснулось ее уха:
— Сделай все, что принесет твоей душе покой. Но прошу, выжди, пока эти лицемеры не покажут истинное лицо.
— Конечно.
Он кивнул, улыбнулся и, с силой распахнув массивные двери, увлек Ану за собой.
Шаг. Яркий свет резанул глаза, а мир вокруг окрасился в насыщенный, неестественный фиолетовый. Вдох. Густой аромат ударил в нос — смесь дорогих духов, пролитого вина и тления.
Сначала они ступали по мертвым, а теперь оказались под ними.
Мягкий, поглощающий звук бархат был повсюду. Священники, святые, аристократы, безродные богачи, облаченные в роскошные одежды, неотличимые друг от друга, расселись на кожаных диванах. Им прислуживали мальчики, у которых еще не проступил пух над верхней губой. Один из них прошел мимо Аны, поднос в его руках дрожал. Когда гость потянулся за бокалом, юный официант втянул голову в шею, словно ждал удара. Ана помнила это чувство.
Она всматривалась в тех, кто жаждал запретных плодов, а они всматривались в нее. В глазах, мерцающих за прорезями звериных масок, читались опасные страсти, а руки, унизанные перстнями, нервно теребили подбородки. Сердце Аны колотилось так яростно, что отдавалось в висках, но это был не страх. Она разучилась бояться.
Кеннет подтолкнул ее, и она пошла вперед легкой поступью. Звери кивали ей, обращая улыбки в оскал, поднимали бокалы в знак приветствия. На бордовом диване, будто поглотившем свет и тепло, тигр жестом предложил ей присесть рядом. Она не удостоила его и взглядом, лишь повела плечом. Ее внимание приковала полукруглая сцена, алтарь для ужасных развлечений, что ждал представления. Сцена была меньше и интимнее той, где раненым экспонатом выставляли Ану.
Но ни стены, ни маски, ни сцена не покрыли сердце липким потом, как люди, лишенные глаз, служившие безмолвными подставками для ног, столами для яств. Стоило Ане повернуть голову, и она уже смотрела в пустые глазницы, понимая, что один кошмар сменился другим. Он стоял, держа в каждой руке по канделябру, выполняя бессмысленный приказ там, где все горело ярким Светом. Кровь отлила от лица Аны, и далеким эхом зазвенело чувство неотмоленной вины.
— Не находите ли вы, прелестная леди, в этом увечье странное очарование? — прозвучал рядом игривый голос.
Мужчина в маске волка подошел к ней, протянул бокал с рубиновым вином и хищно улыбнулся.
— Это бесчеловечно. — Она приняла бокал, не намереваясь сделать и глотка.
— А разве не в этом заключается подлинная суть бытия? — Он провел пальцем от ее запястья к плечу, оставляя за собой огненный след. — В том, чтобы ступить за грань дозволенного?
— Не трогайте меня! — Ана оттолкнула его руку.
— Разве мои прикосновения не побуждают вас на нечто запретное? Боль и наслаждение — две стороны одной медали, — волк поднял бокал, а она впилась взглядом в его лицо, решая, достаточно ли этих слов, чтобы его уничтожить.
Но насколько она отличалась от него? Его помыслы темны и дурны, ее — тоже. Она пришла, чтобы нести ужас. На ее руках больше крови, чем у любого здесь. Но это же кровь злодеев, так ведь?
Кеннет держался рядом, не отступая ни на шаг, и молчаливо позволял ей исследовать подземелье порока. На сцену под чарующую музыку вышла девушка. Ее легкая поступь обратилась в танец: откровенный, завораживающий. Танец на краю пропасти.
С дрожью в руке Ана передала бокал графу и тихо спросила:
— Скажите, среди тех, кто пал от моей Тьмы, были невинные?
Кеннет молчал.
— Неужели?.. — жар пронесся по ее телу. — Не отвечайте. Я не хочу слышать.
Плечи поникли, глаза заплыли слезами, она все поняла. Граф тогда убеждал ее, что те несчастные заслужили свою участь! Но нет, в тот день Тьма не вершила суд, а карала без разбора.
Юлиан Циллер вошел в зал последним. Тяжелые двери, словно челюсти чудовища, захлопнулись. Ана и Кеннет, застывшие в ожидании, расположились на диване. Разговоры и смех постепенно стихли, а свет сосредоточился на сцене, погружая зрителей в полутьму.