Я вытерла слёзы.
– Спасибо, Федь… Если бы не ты… не рисунок этот… Подарок…
Зарецкий шикнул на меня и велел:
– Успокаивайся, журавлик!.. Ну-ка, изобрази свою фирменную улыбочку!
Он потянул мои губы в стороны. Больно! Я выкрутилась из рук лекаря.
– Отстань!
– Ага, не дождёшься! Ты мне ещё станцуешь!
– Что, опять хочешь впасть в оху…
Маг щёлкнул пальцами – и я онемела. Мужчина хмуро глянул на меня.
– Когда матюгаюсь я, это не очень хорошо, но объяснимо. Мат и грубость с губ девушки низводит её до уровня портовой шлюхи. Не смей!
Я насупилась. Что за дискриминация?
– Ты – образец для Лины, – продолжал Зарецкий. – Она будет говорить, как ты, ходить, как ты, одеваться как ты, думать, как ты. Будь хорошим примером для дочери!
Убедил. Я согласно кивнула. Немота в тот же миг прошла. Но говорить не хотелось. Какое-то время сидела молча.
– Тогда и ты не ругайся, чтобы у меня соблазна не было.
– Договорились.
В кабинет привели Лину. Кстати, та самая медсестра. Зарецкий кивнул ей.
– Света, спасибо! Дальше мы сами, – он присел перед девочкой. – Смотри, где твоя бабочка!
Линнель улыбнулась, увидев свой подарок на стене. Забралась ко мне на колени, пальчиком показывая на рисунок. Я согласилась с ней.
– Да, Фёдору Николаевичу очень понравилась твоя бабочка.
Крошечка прислонилась головкой к моему лбу и затихла. О чём она сейчас думала? Так хотелось узнать, услышать!
Зарецкий что-то сказал своей медсестре, потом подошёл к нам.
– Девчонки, мой рабочий день закончился. Вы не откажетесь поужинать со мной в одном удивительном месте? Уверен, так вы ещё не ели.
Я бы отказалась: не было ни желания, ни на настроения. Но Лина кивнула и… кивнула я.
Фёдор привёл нас в гоблинский зачиним (ресторан – Прим. авт.), причём аутентичный. И встречал нас самый настоящий гоблин. Я обеспокоенно глянула на дочку. Но Лина, держась за мою руку, спокойно смотрела на очень высокого мужчину с длинными, причудливо заплетенными волосами. Ни сероватая кожа, ни вертикальный зрачок не смутили её. Мы присели на циновки вокруг низкого столика. Линнель похлопала по деревянной поверхности, наверное, воспринимая всё как игру. Я посмотрела на мага.
– Откуда ты знаешь это место?
– Калина показала.
Я недоверчиво хмыкнула.
– Наша кошка – ценитель кухни гоблинов? Там же всё жирное и горелое!
Зарецкий с минуту смотрел на меня, крепко стиснув губы. Было ощущение, что он сдерживается. Мужчина быстро глянул на Линнель и подозрительно спокойно спросил у меня:
– Даш, а ты пробовала гоблинскую кухню?
– Нет, но я слышала от знакомых и читала.
– Читала… Понятно, – фыркнул маг и сказал: – Какая разница, что думают другие? Попробуй сама и сделай собственные выводы… Почему ты соглашаешься с мнением большинства?
– Я не соглашаюсь, а принимаю его к сведению.
– То есть, ты услышала и приняла к сведению, что в этом сезоне модно стричься каскадом, и сделала причёску, которая тебе совершенно не идёт?! – Фёдор насмешливо фыркнул.
А мне стало обидно! Машинально провела по волосам.
– Слушай! – взвилась я. – А сам…
– Что?
– Ухаживаешь за собой, как девушка.
Маг выгнул бровь.
– А что, мне ходить как чмо, потому что я мужчина? Тебе бы больше понравилось, если бы от меня несло потом, ногти были чёрными от грязи, с воспалёнными заусенцами? Или волосы висели отросшими немытыми патлами?
– Может, ты ещё и депиляцию делаешь?
– А ты проверь! – Зарецкий потянулся к своей рубашке.
Он что, раздеваться собрался? Я схватила его руку. Маникюра, кстати, не было. Просто аккуратные здоровые ногти.
– Бесишь!
Мужчина захохотал.
– От ненависти до любви, журавлик…
– Не дождёшься!
– А я не буду ждать!
Я не выдержала.
– Ты можешь хотя бы раз промолчать?
– Нет.
– А ты попробуй – сойдёшь за умного!
Маг покачал головой.
– Пока умные вежливо молчат, глупцы обычно правят бал. Так что нет, не буду!