— Будь храброй, Джесс, — отвечает он.
Комментарий к Глава 11
http://vk.com/club75865569
========== Глава 12 ==========
Поезд несёт меня в центр города; предстоит разговор по душам с членами Альтруизма. Возможно, стоило, в первую очередь, посетить Товарищество, но в том, что отец поверит мне, я уверена на сто процентов, а вот в том, что поверят другие — не уверена совсем.
Я оставляю двери вагона открытыми, чтобы следить взглядом за тем, как солнце медленно овладевает голубым чистым небом. Через минут сорок оно окончательно взойдёт, и начнётся первый день из двух тех, что у нас остались. Мне кажется, что я сплю — настолько нелепа происходящая ситуация. Глупо предполагать, что мы с парнями просто не правильно поняли слова Эрика или их с Максом замысел, как и глупо надеяться, что проблема (а это проблема!) рассосётся сама собой. Но всё равно мне трудно не задаваться вопросом:
«Почему именно я решила стать зачинщиком оппозиции?».
И как только я думаю об этом, в голову тут же приходит другой:
«А кто, если не я?».
Я никогда не была альтруисткой, но Четыре считает, что в каждом из нас есть частичка всего: и доброты, и отречения, и ума, и отваги, и честности. Он говорит, что человек не может быть кем-то одним, и поначалу я считала это глупостью и подростковым максимализмом, но сейчас как никогда ясно понимаю, что он прав.
Я никогда не была альтруисткой, но в данную минуту мчусь в поезде через весь город именно потому, что хочу помочь людям.
Из нынешних жителей Альтруизма я практически никого не знаю, кроме Эндрю Прайора — отца Трис и одного из первых людей фракции, Маркуса Итона — подонка, которого Тобиас когда-то через силу называл «папой» и Айзека — того самого парня, в которого я когда-то была влюблена. Я сжимаю пистолет в руке так крепко, что если бы он был пластиковым, то дал бы трещину. Мне вдруг неожиданно становится страшно, хочется спрыгнуть с поезда и забыть обо всём, что мне нужно сделать. Или лучше под поезд, чтобы раз — и больше никаких проблем.
«Но что бы сказал на это отец? Что бы подумал Стайлз?»
Они оба возненавидели бы меня за то, что я сдалась. Но и за то, что ушла одна — тоже.
Я прижимаюсь спиной к холодной металлической поверхности вагона и закрываю глаза. Колеса подо мной отбивают монотонный ритм, и я стараюсь забыться, представляя, как они плавно скользят по рельсам. Стайлз наверняка знает, как работает их механизм; он бы рассказал мне, если бы я попросила. А ещё, если бы я попросила, он бы поехал со мной.
Если бы я всё ему рассказала, он бы точно поддержал. Но тогда его жизнь была бы в опасности, а это для меня чрезмерная роскошь.
Я в ответе за две жизни: свою и его. И если первую я с лёгкостью променяю за сохранность второй, то если второй не станет — первая оборвётся сама по себе.
Кажется, будто слышу движение в соседнем вагоне, но знаю, что это не так. Моё подсознание играет со мной злую шутку, подкидывая дрова в костёр внутреннего сомнения. Я трясу головой, прижимаю к груди пистолет и повторяю, словно мантру:
«Всё будет хорошо, всё будет хорошо, всё будет хорошо».
Так легче, хоть я и не верю.
Поезд прибывает в центр спустя чуть меньше часа. Я спрыгиваю, не дожидаясь, пока он замедлит ход, и больно приземляюсь на левое колено. Встаю, потирая ушиб, и, прихрамывая, бреду в сторону Втулки. От неё я с лёгкостью смогу найти дорогу к общине альтруистов. Их дома: серые и квадратные, — как мне кажется, слишком простые даже для тех, кто считает тщеславие смертным грехом. У меня нет плана касательно того, как стоит искать нужного человека — того самого, которому я смогу доверить не только страшную новость, но и организацию оповещения других. Я могла бы вламываться во все дома, что попадутся на пути — это было бы в стиле Лихости. Но альтруисты и так не любят мою фракцию за излишнюю бестактность, а сейчас не тот случай, когда мне хотелось бы обзавестись ещё парочкой недоброжелателей.
Люди на улицах спокойны и медлительны; не те, что в чёрном, разумеется. Я прикладываю руку к животу, где находится пистолет, опускаю голову вниз и прибавляю скорость. Спустя минут пятнадцать я на месте. Альтруисты смотрят на меня косо, как на незваного гостя, но я делаю вид, словно мне всё равно: обычно так поступают все лихачи — делают, что хотят.
— Я могу вам чем-нибудь помочь? — спрашивает у меня женщина с чёрными длинными волосами и миловидным лицом.
Она тактично преграждает мне путь. Я осматриваю её лицо. Могу поспорить, что видела её раньше.
— Мне нужен Айзек, — отвечаю я. — Фамилии его я не знаю. Высокий такой, кудрявый.
Женщина кивает.
— Он живёт в последнем доме в этом ряду. Вас проводить?
— Нет, — я мотаю головой, а затем добавляю: — Спасибо. Мы раньше с вами не встречались?
— Не думаю, — мягко улыбается она. — Возможно, вы видели моего сына, он перешёл к вам во фракцию… Но я не должна об этом говорить.
Женщина опускает глаза в землю. Фракция превыше крови.
— Не волнуйтесь, — шепчу я. — Я в эти дурацкие правила не верю. Мой отец остался в Товариществе, и не проходит ни дня, чтобы я не думала о нём с тоской в сердце.
Женщине словно становится легче: её плечи опускается, а улыбка снова озаряет лицо. Она поднимает на меня глаза.
— Скотт МакКолл, — произносит она имя своего сына, и я вспоминаю, что видела её в День Посещения рядом с другом Стайлза.
— Я хорошо знаю вашего сына, мэм. У него всё замечательно.
Подбородок женщины совсем незаметно дёргается. Она напоминает мне отца. Мне кажется, что ей тоже можно доверять.
— Всё-таки, мне понадобится ваша помощь. С ориентацией на местности у меня всегда были проблемы.
Миссис МакКолл провожает меня до нужного дома, но я не позволяю ей уйти и прошу постучаться за меня, оправдываясь тем, что у меня мизофобия (хотя, конечно, это бред, я даже упавший на пол маффин доедала). Айзек открывает дверь практически сразу же, словно некоторое время стоял под ней и ждал кого-то. Сначала он здоровается с миссис МакКолл и улыбается ей, а затем его взгляд падает на меня.
— Джессика? — Помнит? Странно. Я думала, что придётся ворошить воспоминания детства. — Что ты здесь делаешь?
— Миссис МакКолл, — обращаюсь я к женщине, — если Айзек позволит, то я попрошу вас составить нам компанию в его доме. У меня есть кое-какие новости… И, боюсь, они касаются в том числе и вашего сына.
Миссис МакКолл медлит, переводя взгляд с меня на Айзека. Я умоляюще смотрю на второго, как бы мысленно говоря ему «Поверь мне, это действительно важно, а иначе я бы не пришла!»
— Буду только рад, если вы зайдёте, — натянуто улыбается Айзек и делает шаг в сторону, пропуская нас внутрь.
В доме альтруиста-переходника нет ничего, что могло бы напомнить мне о том, кем Айзек был шестнадцать лет своей прежней жизни. Раньше я никогда не была в гостях у члена другой фракции, но именно так и представляла типичное жилище отречённого человека: всего здесь по минимуму, и никаких украшений. Я бы повесилась. Любой бы повесился.
Айзек машет рукой в сторону дальней комнаты. Она едва ли напоминает гостиную, но я вижу диван, кресло, шкаф и журнальный столик — значит, это она. Присаживаюсь на подлокотник кресла, миссис МакКолл — на край дивана. Айзек встаёт в дверном проёме, скрестив руки на груди и упершись бедром в стену. Поза лихача. Я хмыкаю про себя.
Мы некоторое время молчим. Я знаю, что они ждут моих речей, но понятия не имею, с чего начать.
— Ты же сказала, что со Скоттом всё в порядке, — говорит женщина.
— Это правда, — я киваю. — Пока. Дело в том, что во фракции Лихости творится неладное.
— Что ты имеешь в виду? — подаёт голос Айзек.
Я облизываю губы. В горле пересохло.
— Айзек, ты знаешь и без меня, что Макс никогда не был образцовым лидером, — Айзек коротко кивает в подтверждение моих слов. — Его сдерживал разве что Тимати… Так вот, он мёртв. Его убили. И я не удивлюсь, что сам Макс в этом принял участие, — миссис МакКолл охает и прикладывает ладонь ко рту. Альтруисты, они такие — слишком уж восприимчивые ко всему плохому, что, теоретически, исходит от человека. В этом они чем-то напоминают мне товарищей. — Амар и Дерек справляются, но не так хорошо, как бы всем хотелось. Ещё один лидер, Эрик, вместе со мной проходил Инициацию. Несмотря на свой юный возраст, он прослыл самым жестоким из лидеров, и, я бы сказала, самым глупым, хоть и пришёл из Эрудиции…