Разрушенная башня уже не выглядела такой заброшенной теперь, когда нижний этаж расчистили от разбросанных кирпичей и обрушившихся балок. Понадобятся месяцы, чтобы полностью починить крышу, но уже теперь это не были те руины, что раньше. Рикард не согласился строить настоящую септу в Винтерфелле, но согласился на что-то вроде молельни. Семь сторон были отмечены на мозаичном полу, а не стенами, и здесь не было алтарей, но резчик по дереву Валтон не счел предательством своей веры согласие вырезать лица всех Семерых.
– Какое чудесное мастерство, – хвалила его Кейтлин, когда вошла Рейла. Она повернулась, улыбаясь своей свекрови и протянула ей лик Матери. – Посмотрите на волосы – я не представляла, что на дереве можно вырезать такие детали.
Это была прекрасная работа, подумала Рейла, проводя рукой по беззаботно улыбающемуся лицу, обрамленному летящими локонами. Она молилась Матери большую часть своей жизни, подумала она. Она почти не имела возможности побыть юной девой, а строгий взгляд Отца всегда напоминал ей о деде, который редко был доволен ее родителями в последние годы жизни.
– Хотите их повесить, миледи? – гулко спросил Валтон, когда Рейла опустила лик.
– Конечно, – с восторгом сказала Кейтлин, но все же оглянувшись на Рейлу в поисках разрешения. Рейла кивнула. – Это прекрасная работа. Вам заплатят, как и обещали.
Когда он удалился, Рейла рассказала Кейтлин о септоне из Белой Гавани.
– Он прибудет через две недели, чтобы освятить это место и повесить кристаллы, – сказала она, оглядывая комнату. В ней не было витражных стекол, воздух был холодным и острым, а не заполненным запахом благовоний, но освещение было хорошим, и она видела, как частицы пыли плавали в воздухе. – Знаю, это не настоящая септа, но…
– Я очень благодарна лорду Рикарду за согласие, – заученно сказала Кейтлин, краснея. – Я знаю, это… Это не Риверран, – сказала она, словно напоминая себе. – Мы должны привыкнуть, – ее рука скользнула к ее раздавшемуся животу, слегка заметному под ярко-синим платьем. Она поколебалась. – Как вы думаете, он не оскорбится, если я попрошу септона помолиться со мной о ребенке, когда он будет здесь? Я знаю, его нельзя будет помазать в Вере, но…
– Конечно нет, – немедленно ответила Рейла. – Это твой первенец, и ты молодая мать без родственников здесь, кроме родичей твоего мужа. Я знаю, Нед ничего тебе не запретит. Как и Рикард, – она удивила саму себя тем, каким твердым был ее тон, словно она имела право защитить Кейтлин от критики и суждения. Но в каком-то смысле, она имела это право. Она имела права в Винтерфелле, как любая замужняя женщина.
– Я пытаюсь не волноваться, – Кейтлин, как показалось, расслабилась, убирая выбившийся локон темно-рыжих волос за ухо. – Мейстер Лювин говорит, что все идет хорошо, и что я всегда была здорова, как и Нед. Но моя леди-матушка, – она бросила взгляд на лик Матери. – Семеро ее благослови, ей тяжело приходилось на родильном ложе.
– Тебе придется принять, что здесь мало от тебя зависит, – мягко сказала Рейла, и с тенью горечи подумала о своих беременностях. – Лучшее, что ты можешь сделать – оставаться спокойной и доверять мейстерам и повитухам.
Скольким повитухам пришлось встретить гнев Эйриса, когда умирал их ребенок? А она стояла в стороне и ничем им не помогала. Ее одолело чувство вины, прежде чем она сумела его подавить. У нее не было тогда права голоса. Она не смогла бы их защитить, но теперь все было иначе. Будет иначе. А Кейтлин – не она, она была достаточно юна, чтобы быть дочерью Рейлы. Казалось странным, что они были теперь в одинаковом положении, но иногда она забывала, как молоды были Кейтлин и Нед. Они были одинаково серьезны. В конце концов, Рикард Старк мог выбрать куда более худшую жену для его сурового северного рода. Многие южанки были бы несчастны в Винтерфелле, окруженные странными людьми и странными обычаями.
– Я молюсь о сыне, – призналась ей Кейтлин, когда они вышли из башни на теплый солнечный свет. – У моей матушки было четыре сына, хотя выжил только мой брат Эдмур, а у Неда… – она остановилась. – У Неда было два брата.
Рейла никогда не говорила с Кейтлин о Брандоне Старке, но иногда он словно стоял в забитой людьми комнате. Она знала, потому что видела, как иногда Кейтлин вдруг замолкала или осекалась, и словно искала тень своего погибшего жениха, когда мимо проходил молодой человек похожего телосложения, или раздавался громкий смех, или она смотрела, как Нед и Бенджен Старки тренируются вместе. Возможно, она не любила его по-настоящему, не имела возможности узнать его, но рана все же оставалась раной.
– Некоторые повитухи говорят, что если женщина мерзнет во время беременности, то это мальчик, хотя не думаю, что здесь это чем-то поможет, – сухо сказала Рейла, когда их окутал холодный ветер, и Кейтлин рассмеялась. – Но я в это не верю. Когда я ждала Визериса, мне постоянно было жарко. – Она еще не смела упомянуть имя Рейгара вслух в пределах Винтерфелла. Казалось, что это будет как играть с судьбой. Но Визерис… Она должна была говорить о Визерисе, чтобы не забыть его, чтобы помнить, что она все еще мать, его мать, пусть и рассталась с ним.
– Я не была бы против чуточки тепла, – сказала Кейтлин с легкой улыбкой. Потом она нахмурилась. – Нед уехал сегодня с отцом. Я знаю, это глупо, но…
– Ты скучаешь по нему, – закончила за нее Рейла. И опять, Кейтлин ярко покраснела. Что ж, в этом браке была надежда. Она еще ни разу не слышала, чтобы они ссорились, и она видела, как Нед Старк смотрит, как сияют волосы его жены в свете факелов.
– Я так привыкла, что он все время рядом, – быстро сказала Кейтлин, но потом смягчила свою обычную деловитость. – Но я скучаю по нему. Он был… Он чувствовал себя таким виноватым в последнее время, – она понизила голос, когда они вошли внутрь. – Из-за Роберта и повстанцев.
– Это понятно, – ответила Рейла. Она сама каким-то образом чувствовала себя виноватой. Ребенком она играла со Стеффоном Баратеоном. Эйрис, казалось, никогда не был неприятным и требовательным, когда тот был рядом. Когда она была совсем маленькой, она невинно думала, что выйдет замуж за Стеффона, как ее тетя вышла за его отца. Баратеоны происходили от крови Валирии, пусть и через бастардную ветвь. – Роберт был ему как брат, и ему пришлось выбирать между семьей и другом. Нелегкий выбор, несмотря на последствия.
– Я рада, что он выбрал Винтерфелл, – призналась Кейтлин.
Как и я, подумала Рейла. Боги знают, Рикард потерял уже достаточно детей.
Потом она перечитала последние письма от Элии и Визериса. Было трудно и неприятно принять факт, что она больше не может получить немедленных известий о том, что происходит в Красном замке или о том, как развивается война. Если добавить к задержке новостей еще и расстояния, а так же то, что Элии приходилось прилагать усилия, чтобы ее письма не читал Рейгар… От этого вести приходили еще позже. Но хоть какие-то новости были лучше, чем отсутствие новостей, пусть даже она постоянно волновалась, что не узнает чего-то, пока не станет слишком поздно. Письмо Элии рассказывало об отбытии Джона Коннингтона в Эшфорд и отставке Джейме Ланнистера из Королевской гвардии. «Сир Джейме предложил мне голову Роберта, лишь бы я отправила его в битву, – писала Элия. – Но я напомнила ему о его клятве служить и защищать, пусть даже без меча».
Правописание Визериса оставляло желать лучшего, но его письмо бессвязно описывало беременную кошку и раздражающую привычку Рейнис дергать его за волосы. Он поклялся никогда не позволять ей играть с ним в лошадки за такое оскорбление. Также он добавил рисунок кошки с драконьими крыльями, которая дышала огнем в Красном замке. «Когда я смогу тебя навестить?» спросил он перед растекшейся подписью внизу: «Визерис Таргариен, принц Драконьего Камня». Как будто она могла забыть. Она снова сложила письмо, твердо решив вскорости закончить ответ. Она боялась письмом посыпать соли на его рану от ее отъезда, но все же было лучше, чтобы он узнал от нее, что она в безопасности и здорова.