Ничего.
Прошла неделя. Замок под осадой не получал вестей от своих знаменосцев. Тирелл устроил игру, обещая золотой дракон каждому умелому лучнику, сумевшему сбить ворона с неба. Никаких вестей морем. Флот Редвинов об этом позаботился. Когда пришли новости, их принес контрабандист, который (правильно) рассудил, что пусть они еще не голодают, но за рыбу, лук и новости снаружи они будут готовы хорошо заплатить. Джейн не было дела до лука. Им со Станнисом куда интереснее было, что за новости он принес из южного Королевского Леса.
– Он горит, – ответил человек, по имени Давос. – Небо стало черным, как ночью, когда я в последний раз его видел – никто не знает, кто запалил его, но сейчас все побросали мечи и вооружились лопатами, роя рвы, милорд.
Несколько дней спустя силы Тирелла вдруг отошли, бросая собственную осаду. Теперь уже слышались не только шепотки и бормотания. Мейса Тирелла сорвал бы с его удобного места под Штормовым Пределом только приказ короля, или же какая-то другая опасность. Он оставил у стен человек двести, не больше. Прошло время, и к ним пробился ворон. Джейн прочитала его из-за плеча мужа. Роберт возвращался в Штормовой Предел, вот все, что она смогла разобрать на обгоревшем пергаменте. Подписи не было.
Пять дней спустя шестьдесят человек под знаменами Баратеонов проехали через две сотни Тиреллов без борьбы. Кого бы Мейс вместо себя не оставил, он был еще слабее его. Люди в Штормовом Пределе радостно кричали, открывая двери, пока не увидели Роберта. Один из его оруженосцев, их кузен Эстермонт, сумел объяснить:
– Таргариен вызвал его на поединок, – сказал мальчик. Это мог быть Деннис, подумала Джейн. – Клянусь Семерыми, никогда не видел, чтобы Роберт так улыбался. Трудно было разглядеть из-за дыма, но они нашли друг друга и – он расшиб его копье, сокрушил его лошадь…
– Король мертв? – спросил Станнис сквозь стиснутые зубы, пока Джейн пыталась слушать одновременно его и мейстера Крессена, который перевязывал ужасные ожоги и раны Роберта, молясь себе под нос.
На это Эстермонт заколебался.
– Ты видел, что он пал? – рявкнул Станнис, и Крессен замолчал.
Джейн все поняла по лицу старика. Он любил братьев Баратеонов словно отец. Этот сын не проживет долго.
– Я видел, как он упал, – гордо, торжествующе сказал мальчик. – Роберт сам спешился, чтобы честно сражаться с ним на земле, это был благородный поступок…
– Падение с лошади – не смерть.
Мальчик – ребенок – засомневался.
– Но Роберт победил, – сказал он почти умоляюще. – Мы победили. Это был поединок один-на-один, Рейгар упал, и я не видел, чтобы он вставал.
– Они упали оба, – пробормотала Джейн. – Это не была решительная победа.
– Но мы победили, лес горел, и ублюдки горели вместе с ним…
– А когда огонь потухнет, они перегруппируются и пойдут на нас, – яростно перебил его Станнис.
Роберт застонал. Они замолчали. Крессен пошел за маковым молоком. Мальчик Эстермонт сбежал, не выдержав потока злых ругательств от Станниса. Джейн никогда не слышала, чтобы он так сквернословил. Она присела рядом с постелью своего деверя, пока ее муж отодвигал к стене таз, полный окровавленных бинтов и тряпок. Он громыхнул, и Роберт пошевелился, его глаза приоткрылись.
– Станнис, – в голосе Джейн не было просьбы. – Подойди сюда. Ты нужен ему. Я приведу Ренли.
Позже они все сгрудились вокруг постели.
– Я убил его, – хрипло повторял Роберт иногда. – Он мертв, ведь так? Я прибил ублюдка.
– Он мертв, – успокоительно сказала Джейн, – ты сделал это, ты победил, он мертв.
Станнис молчал, костяшки на его пальцах были белыми. Ренли сидел на краю кровати, насупленный, словно птичка, готовая улететь, стараясь не смотреть на ожоги Роберта.
– Хорошо, – сказал Роберт, улыбаясь посреди их лжи и слез.
Через некоторое время он назвал ее Лианной, умирающий человек, обманутый игрой света, видом худой темноволосой женщины у его постели, и Джейн не стала подходить ближе, чтобы он не разглядел ее карие глаза и кривой нос. Вместо этого она взяла его руки в свои – ее руки утонули в его ладонях.
– Ты нашел ее, – сказал Роберт Станнису. – Брат. Ты нашел ее. Мою Лианну. Я… – он закашлялся и задохнулся, и Ренли сгорбился и заплакал. – Я перед тобой в долгу.
– Нет, – сказал Станнис, и Джейн отчаянно посмотрела на него, быстро вытирая нос, и тогда он сказал. – Никаких долгов, Роберт. Все хорошо. Она здесь, с тобой. Мы все.
Это была и ложь, и доброта, и Джейн никогда не думала, что он мог быть способен и на то, и на другое.
– Я здесь, – солгала она Роберту, когда он начал замолкать. – Мы нашли друг друга, – она держала его за руки и смотрела на Станниса, говоря это. – Мы нашли друг друга, и все будет хорошо. Я обещаю. Мы победили.
– Я победил, – повторил Роберт, с сомнением, но все же улыбнулся. – Где Нед, Лианна? Он здесь?
Джейн не смогла найти слов, и тогда ответил Станнис, без какой-либо указки.
– Он едет, Роберт. Просто отдыхай. Скоро он здесь будет.
– Спасибо, брат, – синие глаза Роберта закрылись, чтобы никогда не открыться снова. Его большие, мозолистые руки расслабились в руках Джейн. После секундного колебания она их отпустила. Ренли теперь рыдал, и Джейн раскрыла объятья, позволяя мальчику плакать на ее груди. Она встала, почти поднимая его, и встал Станнис, накрывая тело брата простыней, и принял Ренли из ее рук. Она пошла за ними из комнаты, гладя темные локоны ее маленького деверя, убирая их с залитого слезами лица.
Наутро она села писать письмо.
========== Рейла VIII ==========
283 З.Э. – Винтерфелл.
Рейла закончила молитву в Сломанной Башне и обнаружила, что солнце уже встало. В последние несколько дней было тепло, необычно для северной весны. Она сбросила с плеч плащ и сложила его в руках, чувствуя, как солнечный свет согревает ее лицо. Она пошла было к комнатам Кейтлин, думая, что ей не помешала бы компания, но потом остановилась у богорощи. После нескольких секунд размышления она повернулась и вошла внутрь, закрывая за собой тяжелую дверь, и увидела, как в небо над ней взлетела стайка воробьев.
Она чувствовала, как в ней надежда билась со страхом. Надежда, что худшее было позади, надежда, что все наконец решено, что ее семья в безопасности, и страх, что это все лишь дурная шутка богов – старых или новых. Игра света, чтобы убаюкать ее, заставить верить в безопасность, а потом отобрать все одним ударом. Иногда Эйрис был к ней любезен, даже мил. Иногда он дарил ей подарки: драгоценности, платья, книги с молитвами и стихами, музыкантов, чтобы играть для нее, маленьких животных – певчих птичек, котят, щенят.
Он мог быть щедрым, по-своему, по-особенному. Но это никогда не длилось долго. Что бы он ей не дарил, все это он мог потом швырнуть ей в лицо или вырвать из ее рук. Неблагодарная, вот какой она была, когда менялось его настроение, потому что она недостаточно много улыбалась, слишком мало смеялась, говорила ему, что слишком устала, чтобы лечь с ним, или слишком много времени проводила с Рейгаром.
Мерзкая, неблагодарная, высокомерная, заставляла его злиться на нее. Эйрис никогда не хотел злиться. Он хотел, чтобы ему дали все, что он хочет, повязанное ленточкой.
– Ты считаешь себя лучше меня, сестрица? – ощерился он на нее однажды, швырнув книгу, которую подарил за два дня до этого, в огонь. – Бедная крошка Рейла, замужем за своим братом… Я король! – рявкнул он.
– Смотришь на меня, как будто я какой-то межевой рыцарь, бьющийся за твою благосклонность – я не ниже тебя! – бушевал Эйрис, едва не оплевывая ее. – Я сотворил тебя, все, что у тебя есть – все это дал тебе я! Ты должна благодарить богов каждый день, что родилась принцессой Таргариен, что родилась, чтобы быть моей женой. Ты должна стоять на коленях, благодаря меня!
Ты король, хотела она сказать. Король капризов, шлюх, вина и шелка. Король слюны, крови и мочи. Вот чего ты король, братец. А когда ты умрешь, о тебе погорюют пару часов, пока другое веселье не придет им в голову, и тогда тебя забудут, оплюют и забудут. Но конечно же, она была неправа. Эйрису тогда было всего двадцать. Он был эгоистичен, похотлив и часто жесток, иногда давал волю рукам, давал пощечины и дергал ее за волосы, рвал на ней одежды – но все это было за закрытыми дверьми, и он не был безумен. Глупых королей забывали. Безумных помнили. Эйрис оставил по себе память, просто не такую, как желал.