– Вы правы. Так устала, – она потянула руки вверх. – Мало того, что дорога, так ещё…
– Клинт? – хихикнул старик. Из его уст прозвучало немного странно.
– Что Клинт?
– Думаешь, я не видел, как вы смотрели друг на друга, – будто издевался ученый.
– Нет, вовсе нет, вы не так все поняли, – начала извиваться Лорейн, но по лицу все было понятно. И чтобы лишний раз не заставлять краснеть помощницу, Фауст вышел на свежий воздух.
Работа предстоит большая. И ему казалось, что он узнает много нового и интересного.
17 Сентября, 4 часа дня.
Крим аккуратно отворила дверь.
– О… проходи, – улыбнулся ежик, на этот раз уже искренне. Он вяло махнул рукой в сторону кресла рядом с кроватью, словно приглашал на пир невиданной щедрости.
Сделать жест получше не позволила капельница.
– С добрым утром! – крольчиха села на постель Соника. – Как самочувствие?
– С… каждым, разом… лучше. – закашлявшись, проговорил синий. – Сама как?
– Я?.. Просто замечательно. Я нашла в одном шкафу много кукол, очень старых, но я помыла, почистила, прихорошила, и теперь они как снова ожили! – задорно ответила девочка, спрыгнув с постели и плюхнувшись в кресло. – У тебя здесь как-то холодно, – поёжилась она. – Но ты обязательно все согреешь своим сверхзвуковым бегом!
– Да, обязательно, – кивнул Соник.
– А чем ты болеешь? Какой-то странный грипп? – поинтересовалась девочка, болтая ногами.
С лица ежа тут же исчезла улыбка, и он снова стал очень хмурым. И усталым. Измученным. Он откинулся на кровать, начав осматривать потолок.
– Ты не знаешь? – удивилась Крим. – Ничего! Мы тебя вылечим! Сейчас я позову моего доктора-ученого и он выяснит, в чем твоя проблема!
– Нет… не надо. Спасибо, думаю, настоящие врачи знают… в этом… больше… – Соник не мог даже кашлянуть. Издав сиплый звук, мелкими глотками вытянул этот чертов тягучий воздух из атмосферы. Грудь горела огнем, словно сломано несколько ребер.
– Мой тоже знает! – воскликнула крольчиха.
– Пожалуйста, не…
– Одну минуту, больной! – и Крим исчезла в проеме, чуть не сбив хотевшую войти Руж. Она аккуратно расправила крылья и села в кресло, перекинув ногу на ногу. Одетая в обычные джинсы, куртку черного цвета, скрывавшие все её формы и достоинства. Она вяло взяла с соседнего столика журнал за девяносто первый год. Раскрыла случайную страницу. Провела глазами несколько строк.
Захлопнула и швырнула брошюру обратно. Встретилась взглядами с Соником.
Сильно опешила, но быстро совладала с собой.
– Черт, я думала, ты спишь. – Руж осмотрела ежа с основания кровати до концов бледно-синих колючек.
– Это… ведь хорошо? – произнес еж, пытаясь подвинуться в постели.
Собственное тело не слушалось. Было такое ощущение, что его словно так отмутузила парочка Е-311, те самые, что на основе людей в качестве аккумулятора. Но те сами пали под его ударами. Ёж никогда не чувствовал себя таким беспомощным. Как будто превратился в старика, который сейчас висит на шее у всей семьи, и только и делает, что заставляет всех терпеть себя.
– Если честно, я не поняла, к чему ты это сказал. – пожала плечи летучая мышь.
Соник хотел что-то ответить, но подошедшая к горлу боль свела на нет все усилия.
Словно отрубили все чувства, кроме осязания, зрения, и боли. Если её тоже можно называть “чувством”.
В голове не витало никаких мыслей. Такая чистая, умиротворяющая пустота.
Он смотрел на мир абсолютной тишиной. Не было чего-то, что ставило перед ним цели, задачи. Вот он есть, здесь, на яву. А вот уже спит, без снов, и просыпается в холодном мраке осеннего рассвета. Перед ним появляются Эми, Наклз, Крим, Руж, какой-то странный парень, называющий себя Клинтом Иствудом.
Летучая мышь увела взгляд от ежа. Ей было очень неловко. Да и сам еж увидел её во второй раз, после того, как очнулся.
В каждом мобинаце он видел… какую-то тоску. Печаль. Словно все они, разом, потеряли что-то очень ценное. Они из всех сил пытаются смириться с этим, позабыть горечь утраты, но тщетно. Похоже, сама их жизнь об этом постоянно напоминает.
Все молчат. Единственное, что Соник сумел понять - их новый дом находится рядом с городом Бартонвой. А Тейлз сделал новую лабораторию, гораздо круче той, что была когда-то в их особняке.
И Саб… тот пёс, что выбил его из реальности и принёс на растерзание доктору Эггману, теперь в городе. А друзьям нельзя находится там. И они говорят об этом так, будто ничего не происходит, и это в порядке вещей!
Ёж и не заметил, как летучая мышь куда-то делась. Наверное, просто вышла за дверь. Время-то идет, сколько он уже лежит в этой позе с открытыми глазами, глядя точно в белый потолок? полчаса? Час? Два часа?
Это чертово время. Он до сих пор не может уложить в своей голове эти слова: две недели.
Он просто… выпал вниз, в темноту. И очнулся в совершенно другом состоянии. Все чужое, незнакомое, изменившееся. Особенно те, кому он мог доверить свою жизнь (и в чем не прогадал). Они стали незнакомцами, с которым он переписывался по электронной почте. Именно поэтому они знают о каких-то моментах его жизни. Даже шутят об этом, порою, по крайней мере Наклз.
Соник ничего не понимал. Он помнил только лишь этот яростный и полный искреннего злорадства взгляд самодовольного Эггмана. И как… марионетка пес уколол его каким-то временно парализующим средством.
Кинул в сферу. На верную смерть. В его глазах было лишь удовлетворение.
А потом они кричали друг на друга.
Только вот жизнь не пронеслась перед ежом. Не было белого пятна в конце тоннеля, не было разговора с умершими родителями и другими ушедшими родственниками. Ничего такого. Он просто хотел выжить. Выкарабкаться из того галлюциногенного кошмара, устроить тотальный хаос и упасть в только начавшую расти пшеницу, и вдохнуть чистый запах воздуха, чем он жил и наслаждался.
Тогда это перевернуло его. Он думал, что станет другим.
Откуда-то из глубины души запахло жареным.
Пальцы задвигались, спина напряглась.
Наверное, его друзья уже знают о том, что именно он крал запчасти у Тейлза, чтобы тот так и не смог совершить свой первый полет на новом Торнадо Уайт. Они уже знают о его договоре с ГАН о том, что они не смеют ни в коем случае выходить за пределы зоны. Крим уже рассказала о том, что она видела колючее ограждение. Их перевозили под конвоем, и каждый на своей шкуре почувствовал его ложь. Наглую, в какой-то мере, наивную ложь. Они верили ему, безответно, не подвергая сомнениям его слова. А теперь он уничтожен.
В их глазах, в собственном мировоззрении. Унижен.
Это и есть та причина, по которой они не хотят с ним о чем-то говорить.
Ладони превратились в кулак. Сорвал с себя все капельницы, вынул трубку из носа, отбросил их, сел на кровати. Жестко подавлять в себе протест и жалость.
Даже после этого они остались с ним. Простили? Вряд ли. Особенно Тейлз. Он видел его всего лишь раз. И в его лице была только грусть. Уже ясно, почему.
Наклз и Эми проклинают пса. Оказалось, что все это время он терроризировал их. Каждый день был для них кошмаром. Ведь рядом не было защитника.
Его. Соника. Он лежал в больнице.
Лишили силы. Голоса.
Встал на ноги. Шаткая походка и огненно холодные плиты пола его комнаты. На пути стояла коляска. На которой его катала Эми Роуз. Еж и её предал. Дал ей то, что она просила на протяжении многих лет. “Любовь”, заботу, ласку. Фальшивую, искореженною, циничную. И мучение понимать, что если он перестанет так делать, всем будет только хуже.
Уже произошло. И все те злоключения с младшим “братом”, девочкой, потерявшей мать, его девушки, и самым закадычным “вругом”* - полностью его ответственность.
Он не смог пересилить себя. Враги оказались сильнее, и он не был к этому готов.
Пнул коляску. Не смотря на ужасную боль, держась за стену. Каталка упала на бок. Погнул колесо. Засипел от боли в руках, и затхлого белого света перед глазами.