Вскрикнув, Авуреальс повалился наземь, ударившись всем, чем только можно.
Кое-как встав, он уселся на ушибленное место, застонав от боли. Всё и вся в нём говорила: “За что?!”
Не дожидаясь прямого вопроса, сжав кулаки, вскрикнула:
- Да за все! Ты назойливый лунатик, который ничего не слушает, достал своими расспросами, ешь перловку как манну небес, ведешь себя так, будто!… – мышка иссякла. Потому что знакома с ним от силы день. Пытка найти что-то еще не увенчалась успехом.
- Простите меня, Руш, я должен был сказать… - всхлипнув, Лиг встал на колени, начав молиться о пощаде.
“Так противно, что смешно…” - пытаясь побороть мысли, Руж вышла на свежий воздух.
Она сорвалась. Просто все надоело и бесило. Сама глупость только что произошедшей сцены. Все накопилось, колючее и ненавистное повисло над ней… Лунатик стал последней каплей в этом вареве, который им дали на обед.
Несколько минут ходьбы и пульсирующая злоба утихомирилась. Теперь можно и поразмыслить по нормальному. Она взглянула на передатчик и удивилась тому, что прошло всего десять минут, хотя ей самой казалось, что прошел, как минимум, час. Странно.
Только сейчас мышь поняла, что же именно было той пресловутой последней каплей. Не сам Лиг, а его фраза, идущая вровень с её мыслями, но которой мышка остерегалась, и опасалась понять её больше всего.
“У каждого свой наркотик”.
Простая глупая фраза. Руж тихо рассмеялась. Мороз скользил по телу, щикотая неприкрытые уши. Мышка остановилась, вдыхая холодный воздух полной грудью. Стало гораздо легче.
Но даже если избавиться от наркотика - что тогда?
Автономное существование было не в её духе. Ей было нужно что-то делать, чувствовать опасность, успешно обходить её, оставляя маленькую радость победы в виде яркой роскоши, которых она даже никогда не носила. Держала их во множестве тайников, иногда брала их и рассматривала. Когда её коллекцию отбирали, то в глазах с новой силой разгорался огонь охоты.
А убрать это? Что останется?
Снова идти к Эггману? Перейти на “темную” сторону, только потому, что в заветной миске лежат печенья с кремовой росписью “лети свободой”? Дурацкая свобода с её зависимостью от обстоятельств. Выбрать ГАН, в рядах которого Руж и Шедоу уже бывали? Но если судить по тому времени, то её держал лишь дух командной работы и… “братство”? Что-то такое, чего она до сих пор не объяснила себе. И, вот робот уничтожился у неё на глазах, второй исчез. Что осталось в сухих цифрах рапорта о проделанной работе?
Ничего. Очередной повтор. И снова ничего.
Скучно. Ей нужно постоянное разнообразие. Драйв, динамика, в конце-то концов.
ГАН? Некрасивые декорации бетонных стен, во главе которых стоит, по большей части, интриган, вид которого – постоянная ни чем не вызванная недосказанность и напускная мрачная атмосфера вокруг себя. С этим Руж не могла мириться, да и больше уже не собиралась.
Сейчас её держала лишь операция с проникновением на базу лысого и краже документов. Руж вдруг осеклась. А если и без этого? Что делать-то?
- Хватит! – неслышно вскрикнула Руж и направилась обратно в барак. Ей было плевать на то, что сейчас творится с её напарником, и как им дальше разговаривать и вести себя друг при друге.
Ей надоело убеждать себя в чем-то, отвергать и принимать, выкидывать и вдалбливать. Она вошла внутрь.
Мышка устала от этого, она не хотела лишний раз теребить себя по этому поводу.
А в чем, собственно, состоял этот повод?
В том, что сейчас прошло двенадцать минут?
Лиг лежал на койке, уткнувшись в подушку.
Она простая воровка, которая мечется против течения в поиске лучшего для себя. Ведь это так, верно?..
9 Сентября, утро.
Марк разбудил их в семь часов тринадцать минут. Немного раньше, чем нужно, но мышке было плевать с высокой колокольни. Она проснулась задолго до официального подъёма.
И целый час просто лежала, нежась в тепле нагретого собой спального мешка. Не было того потока мыслей, раздражающего и, казалось, неминуемого. Это ей нравилось. Просто лежать и ощущать, как медленно течет время вокруг и меняется узор света на потолке.
В какой-то момент, наверное, тогда, когда в раскидистых лапах тишины тончайшим слухом почувствовал топот, она вспомнила о вчерашнем.
И улыбнулась. Она была честна перед собой, своими мыслями, желаниями и возможностями. Мышка просто выговорилась. И после освобождения от тяжести гнетущих мыслей и от комка нелицеприятных слов в горле, она осознала в себе радость легкости бытия.
Марк включил сигнал подъема через пять минут после своего прихода.
Перед этим он подошел к их койкам. Твин, наверное, думал, что оба спят.
Но Руж словно осязала его телодвижения. В этой обстановке спокойствия, мышка могла ощутить даже малейшее колебание воздуха. Она не видела его, и в то же время чувствовала каждое невидимое движение, его позу, ритм дыхания. Словно второе зрение, только через слух. Наверное, именно так выглядит мир “глазами” слепого.
По её телу пробежала дрожь нового ощущения, такая же, когда она теряла одну из самых невинных вещей в мире.
И это было так, что она слегка охнула. Тут же Марк, сглотнув, побежал, как можно тише, и включил сигнал.
Троекратный нарастающий писк. Он дал по ушным перепонкам верхним частотным шумом, что об втором зрении мышка тут же забыла.
В неё вошла обычная девятнадцатилетняя летучая мышь Руж, с её проблемами, предвзятостью, эгоистичностью, ловкостью циркачки и хитростью, перемешанные под соусом удачи.
И вчера в голове засело нечто другое, неведомое, что сразу дало о себе воспоминанием. Но… жизнь продолжается, надо же как-то жить.
Пусть даже и с этими мыслями.
Мышка прошла в уборную, где оставила верхнюю одежду и накинула более теплые. Застегивая нечто мехового “скафандра”, а иначе не назвать, вышла обратно и тут же ощутила взгляд Лига на себе. С ходу поглядев на него, Руж не смогла определить, что именно он хочет этим показать. Презрение? Обиду? Слабость?
- Смотрю, вы полностью проснулись. Буду ждать у выхода. – Марк зашел на секунду, кинул подозрительный взгляд в сторону мышки, и потом снова выскользнул. Не задерживался ни на одну лишнюю минутку.
Мышка сворачивала спальный мешок в рулон. Но все равно чувствовала этот взгляд. Это начало гложить душу. С этим надо что-то делать, иначе внутри неё опять проснется Стыдыльщица, и будет плавить нервы.
Закончив со спальником, Руж подошла к нему:
– Присядь, Льгинсен. – тот, скрипнув зубами, сел на ушибленное место. Мышка улыбнулась про себя. Наверное, весь хвост, вернее копчик отбила. – Мне нужно тебе кое-что сказать.
Когда он присел, они поравнялись, агент чувствовала себя гораздо лучше, чем Лиг, судя по тому, как он трясется и дрожит. Собравшись с мыслями, она сказала:
– Давай так. Мы оба забудем о том, что было вчера, но помни, что в этом виноват ты, и только ты, ясно? – Руж украдкой взглянула ему прямо в глаза. Ну как можно сердиться на голубизну этих радужных оболочек?
– Вы прошаете меня? – Лиг схватился за сердце. Мышке не понравился такой наводящий вопрос, но чтобы избавиться от неприятного остатка, все же процедила сквозь зубы: “Прощаю”.
Льгинунсен будто воспрянул духом. Он резко поднялся с кровати, и уже хотел было обнять летучую мышь, но остановился. Радостно кивнул мышке.
Руж удрученно покачала головой.
Вместо того, чтобы самому попросить у девушки прощения, заставил её это сделать, а теперь еще и танцевать начал.
Всё-таки, в нем что-то есть.
По крайней мере, это доброе и теплое.
“Например, шуба из оленьей шкуры”. - усмехнулась Руж.
В Арктике, за этот промежуток времени, кардинально ничего не поменялось. Все та же белизна и ветер в ушах.
Только самолета уже нет. Последний путь отступления отрезан. Как сказала бы позавчерашняя Руж. Сейчас же у неё этой мысли не было. Хотя это был её инстинкт самосохранения, один из самых важных в работе вора.