Я стремительно оборачиваюсь, успеваю поймать его паникующий взгляд. Похоже, мой голос разрушил то тонкое напряжение страсти, спугнул его… Ну уж нет, милый, я не позволю тебе передумать! Буквально набрасываюсь на него, прижимаясь, вцепляясь в ворот рубашки, не различая укусы и поцелуи… Резкий звон – он упирается в стол, больше отступать некуда. Не теряя зрительного контакта, немного отстраняюсь, дергаю ворот халата, окончательно распахивая его. Шерлок смотрит на меня настороженным, неуверенным взглядом. О, милый, ты сам решил поиграть. Теперь веду я.
Беру его руку – он чуть вздрагивает, но не сопротивляется. Медленно провожу языком от бешено скачущей точки пульса на запястье до кончика среднего пальца, кладу ладонь себе на грудь. Влажное тепло, задевающее самые чувствительные точки, осознание того, что это Шерлок… На секунду прикрываю глаза, со стоном выдыхаю, признавая свою слабость. Жаль, но сегодня игра явно не сможет продлиться долго…
Вновь хватаю его за рубашку, резким рывком заставляю опять подняться на ноги, толкаю к проходу в гостиную. Он подчиняется, не отрывая взгляда от моих глаз. Взгляд слегка безумный, он немного бледен, как будто не в себе. Идёт спиной вперёд, послушный моей ладони. Чуть запинается, дойдя до кресла – и я резко толкаю его, заставляя буквально рухнуть на чёрную кожу. Скидываю мешающий халат, сажусь сверху, почти теряя сознание от ощущения возбуждения Шерлока между своих ног.
Наклоняюсь к нему, целую невыносимо-идеальные губы, протяжно, мучительно, всё больше сходя с ума от того, что он отвечает мне. Слабо, слишком нежно, но вызывая ядерные реакции в ставшем одним большим оголённым нервом теле. Не могу больше терпеть, чуть отстраняюсь, запуская пальцы в тёмные кудри. Чёрт подери, кажется, это снилось мне всю последнюю неделю…
Шерлок не двигается, он словно слишком потрясён, но затем его рука медленно скользит, поднимается по моему позвоночнику вверх, наполняя тело волнами слабости и дрожи… запутывается у меня в волосах, чуть оттягивает их, заставляя ещё отстраниться, посмотреть в его глаза. В них что-то новое. Горечь? Отчаяние?
- Уходи.
Одно слово как удар топора разбивает хрупкое ощущение близости. Чувствую себя как после пощёчины. Не могу поверить. Тяжело дыша, смотрю ему в глаза, но он отводит их. Из груди словно резким ударом выбивает всё дыхание.
Медленно, не веря в происходящее, слезаю с него, прохожу к дивану, накидываю испорченную куртку на голое тело, почти выбегаю из гостиной, но возвращаюсь, со всей силы ударяю его по лицу.
- Ненавижу тебя!! – крик в вновь ставшие непроницаемыми серые глаза.
Он молча смотрит на меня. Еле сдерживаюсь, чтобы не ударить ещё раз. Запахиваю расстёгнутую куртку, выбегаю из чёртовой гостиной, из чёртового дома. Люди на улице косятся странно. Плевать! Ловлю такси, сажусь, и в этот же момент из глаз буквально брызгают горячие злые слёзы. С трудом выдавливаю из себя адрес. Ненавижу!!
====== Часть семнадцатая, или Добро пожаловать в ангст ======
Понедельник, вторник, среда… Чуть легче. Алкоголь и таблетки больше не кажутся самой подходящей диетой. Это определённо прогресс…
Четверг. Вызов в полицию, дача показаний. Мимолётный взгляд, любовно взращиваемая стена равнодушия взрывается, считаю вдохи, чтобы не сойти с ума. Не помогает. Доползаю до дома, разбиваю о стену телефон, не могу просто удалить номер. Бутылка рома, горькие клубы табачного дыма во всю кухню. Утром обнаруживаю царапины на запястье, порезы на руках… Дурацкая привычка, оставшаяся с тяжёлых отношений ещё в колледже. Самокалечение. Игра на грани, чувство лёгкости, возможности прекратить всё, навсегда. Да и терпеть физическую боль намного легче, чем эмоциональную… Ругаясь на себя и шипя от боли, обрабатываю раны, выкидываю из окна бесполезные уже остатки телефона.
Пятница. Суббота. Втыкаю в уши плеер, включаю рандом и пою, всё подряд, вслух, потому что когда поёшь – можно не думать. Музыка не затихает ни на минуту. Я боюсь оставаться в тишине.
Воскресенье, последний день больничного. Телевизор сообщает, что гений-детектив поймал преступника, замаскировавшего жертву под стиль Убийцы С Числами. Вырываю шнур, розетка с мясом вылетает из стены. Пачка сигарет и два литра апельсинового сока.
Понедельник. Работа. Начальник вызывает и отправляет домой, давая несколько дней административного. Равнодушно пожимаю плечами, он смотрит настороженно, говорит слишком мягко, как с безумцем. Дом. Бардак в квартире, полпачки сигарет, сообщение на автоответчике – явиться в полицию для опознания нападавшего.
Вторник, четыре сигареты на завтрак, несколько таблеток успокоительного. Оно больше не действует, но увлекает сам процесс. Полицейский участок. Я не узнаю в предъявленном мне мужчине тёмный силуэт из переулка. Мужчина не узнаёт меня. Полицейский инспектор не узнаёт меня, затем смотрит со смесью сочувствия и опаски. Подписываю бумаги, выхожу на улицу.
Меня встречает Джон. Коробит от его взгляда, и опять эти мягкие, сочувственные интонации.
- Я в полном порядке, не смотри на меня как на смертельно больную! – сквозь зажатую в зубах сигарету, хлопая по карманам в поисках зажигалки.
- Здесь нельзя курить. – с такой раздражающей милой улыбкой. Вынимаю сигарету изо рта, жду следующей реплики. Не просто же так он меня тут ждал?..
- Хочешь пого…
- Нет.
- Просто объясни мне, что происходит! С тобой, с Ше…
- Нет!!
Ни в чём неповинная сигарета падает на асфальт, рассыпая табак, выпотрошенная судорожно сжавшимися пальцами. Джон молча суёт мне в руки объёмный пакет и уходит. Дома оказывается, что это мои вещи, выстиранные, очевидно, в химчистке. Пакет отправляется в мусорку. Я реву, скорчившись на полу в ванной. Реву впервые за всё это время. Полночи. До полного изнеможения. До судорожных всхлипов. До сухого раздражения в глазах. В первый раз засыпаю без таблеток или алкоголя. Кажется, внутри всё уже перегорело. Тупое оцепенение, блаженная механичность движений. Не думаю. Не чувствую. Чудесно.
Через неделю восстанавливаю сим-карту, отвечаю на звонки. Девчонки с танцев. С работы. Молли. Одно и то же – всё в порядке, случайно разбила, как у тебя, конечно, надо увидеться. Ложь, ложь, ложь. Точнее – общение, это принято называть так. К выходным перестаю замечать настороженность, жалость, преувеличенную мягкость в обращённых на меня взглядах. Чудесно. Я, наконец, научилась притворяться живой.
В начале апреля я уже могу признаться себе, что он мне снится. Почти каждую ночь. В разном контексте. Но каждый раз заставляя проснуться с бешено колотящимся сердцем. Иногда иду на балкон и выкуриваю пару сигарет, глядя в глубокое весеннее небо. Иногда в порыве ярости колочу подушку. Но чаще стараюсь вновь быстрей заснуть, снова увидеть его. Хоть во сне. С утра злюсь на свою слабость, но ночью всё повторяется опять…
Май. Без особого волнения на работе поддерживаю разговоры о таинственном и гениальном детективе, раскрывшем очередное дело. Девчонки восхищаются им. Сплетничают о его личной жизни. Пару раз обнаруживала, что пью кипяток, забыв кинуть в него пакетик с чаем… Я в порядке. Да.
Покупаю газеты с его фотографиями, правда, они мёртвым грузом копятся в углу прихожей. Читать про него, когда одна в квартире… Опасаюсь.
К середине месяца уже с некоторым недоумением вспоминаю глубину собственной эмоциональной катастрофы. Ну подумаешь, не захотел меня мужик. Точнее, захотел, а потом перехотел. Зачем было так убиваться-то? Не последний же в мире мужчина, слава богу…
Очень-очень тихо, где то в самой глубине души раздаётся не последний, а единственный. Сколько пафоса, матерь божья. Да и вообще, слишком тихо. Я не слышу.