Артузов тоже готовил надежную «удочку». У него вызрел план захвата атамана-палача. Свой замысел он, как водится, доложил Менжинскому. Протянув руку братской помощи китайским революционным силам, Советское правительство направило в Китай по их просьбе группу советников. В Китае работали герои гражданской войны, будущие Маршалы Советского Союза Василий Константинович Блюхер и Александр Ильич Егоров. Советский аппарат при Первой революционной армии возглавлял Виталий Маркович Примаков, бывший командир легендарного корпуса червонного казачества.
Артузов знал, что Примаков установил прямые дружественные связи с командующим армией маршалом Фэном. С помощью советского военного специалиста в этой армии были разработаны и осуществлены несколько успешных наступательных операций. Вот и пришла Артузову мысль, что Примаков может добиться согласия маршала Фэна на захват Анненкова. Только человек твердой воли и большой уверенности мог предложить такой план, простой и в то же время смелый.
Менядапский сразу оценил все достоинства замысла своего ближайшего помощника, но все же попробовал его как бы «расшатать», проверяя на «прочность». Прежде всего его интересовало, даже тревожило, насколько можно полагаться на Фэна.
— Я уверен, что маршал нам поможет, — подмечая, как с лица Вячеслава Рудольфовича спадает тень настороженности, произнес Артузов. — Для него присутствие Анненкова тоже каждодневная угроза.
— Возможно… Но возможно и другое. Что тогда? Есть ли у вас запасной вариант?
— Есть. Пошлем нашего сотрудника, он найдет способ, как подобраться к атаману.
— Это уже более реальный подход, — согласился Менжинский и вдруг предложил:
— А если нам для верности начать одновременно оба варианта?
— Что ж, так будет еще надежней, — согласился Артузов.
— Кстати, на чем зиждется ваша уверенность, что маршал нам поможет, помимо, соображения о той угрозе, которую представляет, как мы полагаем, для него присутствие атамана? Каково его политическое лицо?
— Трилиссер дал исчерпывающую информацию. Маршал Фэн Юйсян — выходец из провинции Чжили (ныне Хэбэй). Отец каменщик, служил писарем в армии одного из богдыханов. Так как был грамотным, дослужился до командира роты. Сын пошел по стопам отца, овладел его профессией. Принимал участие в «Боксерском» восстании. Был приговорен к пожизненному заключению. Освобожден в 1911 году революционными силами. Был командиром полка в гвардии президента, затем комбригом, губернатором провинции. Это Фэн выгнал из Пекина наследника богдыханского престола…
— Теперь я понимаю вашу уверенность, Артур Христианович, что маршал нам поможет. Что ж, действуйте!
Через несколько дней после этого разговора Артузов направил в Китай опытного чекиста С. П. Лихаренко.
Как же осуществился на практике план Артузова? Об этом можно судить по заявлению Анненкова, сделанному им некоторое время спустя следователю ОГПУ: «5 декабря 1925 года ко мне приехал директор департамента иностранных дел Ченг (от Фэн Юйсяна) с переводчиком, который мне сообщил, что, ввиду имеющихся у них сведений о моих отношениях со штабом Чжан Цзолина, они считают необходимым мой приезд из моего дома в г. Ланьчжоу, очевидно, где бы они могли наблюдать за мной. Через несколько дней я переехал со своими людьми в г. Ланьчжоу, где проживал до 4 марта 1926 года, когда я был вызван к губернатору, где полицмейстер передал мне распоряжение Фэн Юйсяна приехать к нему. На другой день я совместно с моим начальником штаба Денисовым Николаем Александровичем поехал к Фэн Юйсяну… Прибыв к Фэн Юйсяну, мы были лично им приняты, и я назначен советником при маршале Чжан Шудаян, и мне был выдан соответствующий документ».
Действительно, маршал ни одним словом, ни одним жестом не дал Анненкову повода для подозрений. В резиденции его ждали. Солдаты, одетые в серые френчи с маузерами и двуручными мечами, охранявшие маршала, любезно расступились, пропуская атамана. В прихожей солдат, по китайскому обычаю, смоченным в горячей воде полотенцем обтер ему лицо. Маршал, человек высокого роста, крепкого телосложения, тотчас же принял атамана. Говорил он тихо, как и подобает большому человеку — «мудрый должен говорить тихо, чтобы не расплескать чашу мудрости».
Анненков ехал в Калган в полной уверенности в своей безопасности, в самом радужном настроении: он признан, он скоро снова поведет войска в атаку! Ему уже слышался воинственный китайский клич «Ша! Ша!» («Убивай!»). Немного послужит, а там и свою армию сколотит, двинет на Семиречье, овладеет Верным, создаст свое государство, в котором будет властелином…
Ехал атаман и вспоминал обед, данный ему губернатором. Его угощали самыми изысканными кушаньями: хайшеном — жареными морскими червями, крошеным мясом с зеленью, бамбуковыми побегами, картофелем, зажаренным в сахаре.
Одно только его огорчило… Перед отъездом он зашел просто так, из любопытства, в китайскую кумирню. Встретил его бонза с толстой книгой в руках. В ней содержались «божьи ответы». Анненкову захотелось узнать, что ему предскажет книга. Бонза подвел его к глубокой чаше и предложил выбрать из нее любую из множества находящихся там палочек. Атаман взял наугад одну, протянул бонзе. Тот повернулся к изваянию божества, прочитал иероглиф, начертанный на палочке… Предсказание было нехорошим: «Легче разрубить летящий камень, чем тебе достигнуть успеха». Положив палочку обратно в чашу, бонза произнес смиренно: «Сяншен» («Такова божья воля»).
Наконец Анненков въехал в Калган. С любопытством рассматривал главную улицу города, идущую от моста. Она сплошь состояла из китайских и русских лавок. Сверкали лаком вертикальные вывески с иероглифами, витрины были завалены черными, золотистыми, белыми мехами: город считался одним из крупнейших пушных центров. Вдалеке виднелась каменная крепость. Здесь проходила первая линия Великой китайской стены. В одном ущелье был проложен проход в Монголию.
К моменту прибытия атамана в город чекист Карпенко получил лаконичную депешу:
«Анненков в Калгане. Действуй».
Установив наблюдение за гостиницей, где остановился Анненков, Карпенко связался с Лихаренко. Артузову была немедленно послана телеграмма: «20 марта Анненков и Денисов в Калгане». Из этого краткого сообщения Артур Христианович, естественно, понял, что пружина его плана стала раскручиваться.
Лихаренко также находился в Калгане. С Липом — под такой фамилией Примаков работал в Китае — он быстро нашел общий язык. Виталий Маркович принял непосредственное участие в захвате атамана.
Под предлогом ведения дальнейших переговоров о «службе» Анненкову и Денисову было вручено такое предписание: «Атаману Анненкову Б. В. Сегодня старший советник господин Лин прибыл в Калган. Он приказал Вам не выходить из помещения до 16 часов, ожидая его распоряжения о времени переговоров с Вами».
В тот же день — 31 марта 1926 года — Анненков и Денисов были перевезены из гостиницы и переданы советским властям…
Атаман был выдан Советскому правительству компетентными китайскими властями как крупный военный преступник, чья деятельность к тому же на территории сопредельного государства могла быть направлена против коренных интересов самого китайского народа.
Захватить Анненкова, однако, было только половиной дела. Атаман должен был публично признать свои преступления перед народом, отречься от политической борьбы, призвать своих бывших «партизан» одуматься, проявить лояльность к Советской власти.
После нескольких бесед, в которых была затронута и судьба раскаявшегося Савинкова, атаман, понимая обреченность своего положения, написал в ЦИК СССР письмо.
«Сознавая свою огромную вину перед народом и Советской властью, зная, что я не заслуживаю снисхождения за свои прошлые действия, я все-таки обращаюсь к Советскому правительству с искренней и чистосердечной просьбой о прощении мне глубоких заблуждений и ошибок, сделанных мной в гражданскую войну. Если бы Советская власть дала мне возможность загладить свою вину перед Родиной служением ей на каком угодно поприще, я бы был счастлив отдать все силы и жизнь, лишь бы доказать искренность моего заблуждения.